Томас Бойс - Дети-одуванчики и дети-орхидеи

Через полтора года после того, как мы с Джилом приняли на руки близнецов-навахо на высоте трех километров над границей штатов Нью-Мексико и Колорадо, я покинул резервацию и больницу для индейцев, чтобы приступить к своей первой самостоятельной работе на кафедре Университета Аризоны в Таксоне. Однажды по почте пришел загадочный пакет с обратным адресом, указывающим пункт где-то далеко на севере, в дикой, поросшей колючками пустыне Нью-Мексико. Внутри без какой-либо записки обнаружился симпатичный коврик, сплетенный в традиционном стиле индейцев навахо, с моим именем, вплетенным в рисунок: «Т. Бойс, врач». Его прислала бабушка близнецов.

Коврик с моим именем, сплетенный и присланный мне бабушкой близнецов-навахо.

В тот день, как и в другие дни, я размышлял о благодарности семье за всех тех маленьких людей, которые нередко вступают в жизнь незапланированными и неожиданными путями. Я думал о том, как прекрасны и уникальны их способы прихода в мир, а также их реакции на него. Хотя мое собственное появление в мире академической медицины только что состоялось, я стоял на пороге открытия совершенно непредвиденной реальности, которая навсегда изменила мое видение неблагоприятных факторов в детском возрасте, мое представление о том, что означают биологические реакции на эти факторы, а также предположения о благодати жизнестойкости и несчастье уязвимости.

Всамом начале работы мы исследовали воздействие неблагоприятных факторов на здоровье и поведение, а также скрытой в шуме музыки. Участница, застенчивая маленькая девочка – назовем ее Молли, – стала предвестником будущего открытия. Молли только что прошла все тесты, определяющие реакцию на стресс, вызванный обычными экспериментальными заданиями, и теперь столкнулась с грамотно сконструированной дилеммой. Она оказалась в комнате с двумя столами, расположенными по обе стороны детского стульчика. Усевшись на этот стул, Молли обнаружила перед собой молодую доброжелательную женщину, экспериментатора. Женщина объяснила, что нужно будет немного поговорить и поиграть с игрушками, которые лежат на столе слева: пестрая куча старых, выцветших, сломанных игрушек, словно реликты Армии спасения из давнего прошлого. На другом столе, справа от экспериментатора, располагался набор ярких, модных игрушек, как на витрине магазина «Детский мир». Экспериментатор сказала, что забыла что-то в другой комнате и ей нужно выйти на пару минут. В это время Молли может играть с игрушками на левом столе, потому что на другом лежат чужие игрушки и их нельзя трогать без разрешения.

Молли осталась одна в комнате в весьма затруднительном и мучительном нравственном положении: с какими игрушками играть? Поведение девочки записывалось на видеопленку через одностороннее стекло. Перед экспериментом Молли показала себя высокореактивным ребенком. У нее был обнаружен высокий уровень активации системы стресса практически на все задания: ответы на вопросы экспериментатора, лимонный сок, печальный мультфильм и запоминание серий чисел. Мы, невидимые, наблюдали через одностороннее стекло, как Молли выдумывала все новые и новые стратегии в пределах своих пятилетних возможностей, чтобы подавить в себе жгучее желание поиграть с привлекательными, но запретными игрушками. Ее маленькое круглое личико ясно отражало мучительные попытки найти решение. Молли попыталась отвлечься, обратившись к обломкам игрушек на разрешенном столе, но быстро оставила эту тактику как безнадежную. Тогда она попробовала не смотреть на заманчивые новые игрушки, прикрыв глаза руками. Так она сидела, покачиваясь на стуле. Потом встала и обошла комнату, кусая ногти, теребя волосы и строя рожицы в зеркало. Наконец, в приступе отчаяния, Молли пустилась в долгий ролевой монолог, предостерегая себя от нарушения приказа экспериментатора. Она уговаривала себя игнорировать соблазн, поступать так, как хотят от нее взрослые. Десять мучительных минут Молли боролась со своим желанием, пока не вернулась экспериментатор и не позволила ей играть с любыми игрушками. Молли с радостью воспользовалась разрешением.

В противоположность этой экстраординарной выдержке, у большинства детей дилемма «отложенного вознаграждения» разрешается в течение нескольких секунд: не успевает экспериментатор закрыть за собой дверь, они тут же бросаются к новым игрушкам, с наслаждением и без оправданий погружаясь в игру. Почти всегда это были высокореактивные, биологически возбудимые дети, обладающие почти безграничной способностью к устойчивости перед соблазнами, к отложенному вознаграждению, самоконтролю и соблюдению границ, четко установленных авторитетным взрослым человеком. Почему так происходило и какое значение это имело для наших исследований?

Хотя еще в начале нашего исследования мы изучили поведенческие особенности детей с высоким уровнем реакций на лабораторные стрессоры, мы начали замечать очевидный разрыв между ними и другими детьми. Выглядело это так, словно наш эксперимент подействовал как призма на луч света, разделяя детей-участников на разные «полосы» спектра нейробиологической реакции и выявляя тех, кто демонстрировал необычную, преувеличенную реакцию на несложные задания.

Теперь, разработав протокол эксперимента, мы начали использовать его для обнаружения невидимого и скрытого, а также для применения полученных в лаборатории показателей реактивности в широкомасштабных эпидемиологических исследованиях – в условиях повседневной жизни детей. В отличие от лабораторного протокола, в этих исследованиях оценивались естественные стрессоры социального окружения. Это реальная жизнь, а не лабораторные суррогаты, и стрессоры связаны с измеримыми различиями в здоровье, заболеваемости и развитии детей.

Поскольку мы хотели изучить различия реакций на стресс в реальных условиях, вначале мы отбирали детей в школах и муниципальных округах , а не в детских больницах. Группа детей – пациентов педиатров также интересна и достойна исследования, особенно в отношении этиологии специфических заболеваний и расстройств. Но мы хотели разобраться в последствиях настоящего стресса и различий в реактивности – как они проявляются в нормальной, в целом здоровой популяции. Мы изучали распространенные неблагоприятные факторы в обычных условиях, а также их влияние на общие формы заболеваний, травм и нарушений в жизни нормально развивающихся детей. Поэтому мы обратились к типичным группам в обычной, типичной обстановке.