Томас Каткарт - Аристотель и муравьед едут в Вашингтон. Понимание политики через философию и шутки

Другое дело, если вы – старый техасский снайпер. В этом случае вам достаточно использовать фокус, с помощью которого вы еще в детстве убеждали своих малолетних приятелей в собственной меткости, – то есть, продырявив выстрелами дверь амбара, нарисовать мишень вокруг дырок и с гордостью заявить: «Видали, парни? Каждый выстрел – в десятку!» Вы заявляете, что полученный результат – именно тот, к которому вы стремились все это время. Фокус-покус! И вот уже поражение превращается в победу.

Это как если бы (возьмем первый попавшийся пример ошибки техасского снайпера), будучи в гостях у Гарри Уиттингтона на его ранчо «Армстронг» в южном Техасе и всадив ему в лицо, шею и грудь заряд утиной дроби, Дик Чейни заявил: «Это подтверждает наш международный курс, нацеленный на нанесение упреждающих ударов. На ваши вопросы я отвечу позднее».

Что же касается оптимистично настроенного Гордона Джондро, он пошел еще дальше, заявив: «Ситуация в Басре значительно улучшилась, и теперь часть контролирующих функций стало возможным передать иракцам… Соединенные Штаты разделяют эту цель, стремятся постепенно перекладывать ответственность на силы иракской безопасности и уменьшать численность американского контингента в Ираке».

Ну ладно, отдадим дьяволу должное. Большинство комментаторов сходятся на том, что ситуация в Басре действительно улучшилась настолько, что вывод оттуда войск имеет смысл. Однако не должен ли добровольный член коалиции предложить, чтобы эти войска выводились в тот район, где дела идут не столь благополучно? К примеру, в Багдад или Анбар, куда Главный Доброволец собирался послать еще 21 500 американских солдат?

Нет?

В яблочко!

Один из знатных специалистов по части политической демагогии – бывший министр обороны Дональд Рамсфелд. Он имел обыкновение не только обвинять прессу в том, что она упускает главное (точнее, то, что он считает главным), но и откровенно рассчитывал на то, что именно журналисты (а заодно и все остальные) не разглядят сути вещей, чтобы он мог победить в споре. Вот классический пример жанра:

Днем в среду (после событий 11 сентября) министр обороны Рамсфелд говорил о необходимости увеличить число целей для ответного удара (по «Аль-Каиде») и «заняться Ираком». Госсекретарь Пауэлл резко ответил ему, призвав вернуться к проблеме «Аль-Каиды»… (но) Рамсфелд с сожалением заявил, что в Афганистане отсутствуют сколь-нибудь значительные цели, и что, по его мнению, мы должны начать бомбить Ирак, поскольку там есть более подходящие цели [2] Все выделения в тексте – авторские. .

– Ричард Кларк. «Против всех врагов: записки участника американской войны против террора».

Более подходящие цели? Кларк не мог поверить своим ушам:

«Я, кажется, что-то упустил, – обратился я (к Колину Пауэллу). – По нам ударила “Аль-Каида”, и если мы начнем в ответ бомбить Ирак, это будет, как если бы в ответ на нападение японцев на Пёрл-Харбор мы пошли войной на Мексику».

Здесь Рамсфелд использует старинный способ контр– аргументации, известный как ignoratio elenchi , или «подмена тезиса» (в данном случае было бы уместнее говорить об «игнорировании сути»). На вечеринках и в спальне мы в таких случаях говорим: «Ты ничего не понял». Или: «Ты меняешь тему». Суть ignoratio elenchi в том, чтобы выдвинуть вполне разумный довод («военные предпочитают бить по более досягаемым целям»), но использовать его для того, чтобы прийти к абсолютно не связанному с ним выводу («поэтому давайте ударим по стране, которая совершенно ни при чем, но в которой есть более досягаемые цели»). Ту же тактику использует обвинитель, выступающий на процессе по делу об убийстве и с жаром рассказывающий о том, что за кровожадное чудовище обвиняемый, что, в общем-то, не имеет отношения к вине или невиновности подсудимого.

Выступая в программе 60 Minutes (60 минут), Кларк признался, что поначалу принял слова Рамсфелда за шутку. Вполне логично, если учесть, что существует общеизвестный анекдот, высмеивающий ошибку ignoratio elenchi :

Прогуливаясь вечерком, юноша видит своего приятеля, Джо, ползающего на четвереньках под фонарем.

– Что ты тут ищешь, Джо? – спрашивает он.

– Я уронил ключи от машины, – отвечает Джо.

– Здесь?

– Нет, вон в тех кустах. Но здесь-то светлее!

Типичный пример феномена «ищем там, где светлее» – ежедневные репортажи СМИ с фондовой биржи. Они призваны оценивать состояние экономики в каждый конкретный день, однако любой экономист вам скажет, что в них отражается лишь часть общей экономической картины. Никто, например, не рапортует нам, сколько американцев ежедневно теряют работу или оказываются ниже черты бедности. Причем никаких политических причин скрывать эту информацию не существует: просто эти цифры недоступны в ежедневном режиме, и измерить соответствующие показатели куда сложнее. Значительно проще читать циферки на громадном табло Нью-Йоркской фондовой биржи. Там ведь гораздо светлее!

А вы бы купили у него костюмчик?

Ни мистер Рамсфелд, ни его коллеги отнюдь не идиоты. Так почему же он счел возможным обратиться к ним со столь жалкой аргументацией? Быть может, он рассчитывал, что для этого правительства Ирак был словом ругательным, а ругательства способны замаскировать логические пробелы. Эта стратегия демагогов известна как «апелляция к ненависти», или argumentum ad odium . Проще говоря, здесь демагог пытается победить в споре, используя накопившуюся горечь и ненависть. После трагических событий 11 сентября в этих чувствах, разумеется, не было недостатка. Гнев и озлобленность буквально висели в воздухе.

Вероятно, в 1941 году Рамсфелд не стал бы призывать к наступлению на Мехико, хотя, как правильно заметил Кларк, с точки зрения логики эти ситуации идентичны. Однако Мехико недоставало одного фактора: ненависти. Американцы не испытывали никакой враждебности к мексиканцам. Ирак – совсем другое дело: США уже воевали с этой страной несколькими годами ранее и ненавидели ее всеми фибрами души. Тот факт, что Рамсфелд счел возможным использовать, казалось бы, нелепый аргумент, а многие из его коллег были готовы его поддержать, отлично демонстрирует всю глубину этой ненависти.

Стоило нам подумать, что старине Рамсфелду не слишком удаются двусмысленности (судя по приведенной цитате), как он превзошел самого себя, выдав даже не дву-, а трехсмысленность: