Стефан Кларк - Боже, спаси Америку! Наблюдая за американцами

А вот какой Америка видит Францию, в чем уверены большинство французов, и прежде всего политики.

Юрский период – 1940 : регион планеты, предназначенный исключительно для производства вина, сыра, проституток и ароматов для тела.

1940 – наши дни : вроде бы друг, но на самом деле такой же надежный, как приглашенный на свадьбу гость, который спит с невестой.

Впрочем, многие американцы здорово секут в истории. Они точно знают, что происходило в Америке в каждый конкретный день в период между 1775 и 1790 годами. И это в какой-то степени объясняет, что приключилось со мной, когда я попытался организовать тематическое мероприятие в одном из наиболее исторически продвинутых городов этой страны.

– О! – Алекса откликнулась типично французским возгласом возмущения, как если бы к ее столику в ресторане приблизился незнакомец и покусился на ее ломтик фуа-гра.

Я огляделся по сторонам в поисках источника такой ярости. Мы только что прибыли на Пенсильванский вокзал, держа в руках неприлично дорогие билеты на поезд до Бостона.

– Поезд, – фыркнула Алекса. – Это же TGV [38] Французский высокоскоростной пассажирский поезд. ! Еще говорят, что это новейший американский высокоскоростной поезд, а на самом-то деле он французский.

Она была права. Голубовато-серебристый локомотив, похожий на высокомерную змею, вполне мог сойти за экспресс Париж – Марсель.

– Вот еще один пример глобализации по-французски, – заметил я.

– Только потому, что им нужна наша технология. Что лучше? Глобализация скоростными поездами или фастфудом? Да Франция фактически оказывает Америке помощь! – Алекса уже забыла недавнюю ярость и выглядела невыносимо самодовольной.

Внутри поезд был адаптирован к американским вкусам. «Амтрак» [39] Национальная корпорация железнодорожных пассажирских перевозок. явно вознамерился убедить нас в том, будто мы вот-вот оторвемся от земли. В вагонах имелись навесные багажные полки, сиденья с регулируемым наклоном спинки, а ноги можно было вытянуть, как в салоне бизнес-класса. Брошюрка, втиснутая в кармашек моего сиденья, разъясняла, что максимальная скорость движения составит около 165 миль в час.

Впрочем, стоило поезду отойти от перрона, как иллюзия полета растаяла – в скорости мы не уступали даже гигантскому слону Джамбо. Поначалу меня это не раздражало. Пересекая Ист-Ривер, можно было наблюдать классический открыточный пейзаж с манхэттенскими небоскребами, пронзающими пелену облаков. К тому же состав двигался почти бесшумно. Правда, минут через десять он и вовсе затих, потому что остановился.

Мы зависли над станцией пожарной техники. По вагону прокатилась волна беспокойства. Не сговариваясь, мы с Алексой посмотрели на часы. Встреча с моим бостонским агентом была назначена на два пополудни. Поезд должен был прибыть в город в половине второго. Еще немного – и впору было посылать сигнал SOS.

Словно угадав наше настроение, из динамиков зазвучал вежливый голос, информируя пассажиров о том, что в электроснабжении локомотива произошел сбой и машинисту нужно перенастроить систему. Ничего угрожающего в этом заявлении не было, как если бы речь шла о перезагрузке компьютера. Но мужчину, который сидел по соседству с нами, это явно не убедило. Он скорбно застонал, словно говоря: «Не верьте». На вид ему было около шестидесяти, кучерявые седые волосы, зачесанные над высоким лбом, изрезанным глубокими морщинами. Судя по выражению его лица, он и родился глубоко несчастным человеком. А брыли ему явно пересадили от собаки-ищейки.

– Вы думаете, это надолго? – спросил я.

– Хмм… – Это могло означать что угодно: от «Да, не на один час» до «Извините, у меня так плотно стиснуты челюсти, что я не могу говорить».

– По крайней мере, здесь объявляют, в чем проблема, – заступилась за местных железнодорожников Алекса. – Во Франции можно часами ждать, не получая никакой информации.

– Хмм… – повторил сосед. – У нас проблемы другого рода. Предположим, вы пытаетесь сесть на поезд до Монреаля, а вам говорят, что он не обслуживается, потому что треснуло лобовое стекло. Или что поезд еще не перегрузили паромом из Олбани. Да, информации много, а вот толку от нее никакого.

Что-то в его тоне заставило нас всех рассмеяться, и так мы познакомились.

Его звали Джозеф, он занимался оптовой торговлей мебелью, частично вышел на пенсию, и сейчас ехал в Коннектикут на встречу со своими приятелями-охотниками.

– Не для того, чтобы косить койотов из М-62, – сказал он. – Мы – настоящие лесорубы. – Он вытащил из своей сумки журнал, что-то вроде рекламного буклета для фетишистов замши, курток с бахромой и штанов с прорезью. – Мы надеваем охотничье обмундирование, выходим в лес и там остаемся наедине со зверем. Ты делаешь всего один выстрел из своего мушкета, и в случае осечки считай, что проиграл. Никаких бивачных костров. Если ты ранишь зверя, то должен загнать его и добить ножом. В общем, хочешь не хочешь, приходится становиться метким стрелком. – Все это звучало очень романтично, хотя и с оттенком кровожадности. – Знаете, в том, что Америка избавилась от англичан, заслуга не только армии Вашингтона, но и лесорубов. Хотя и французам мы многим обязаны. – Он улыбнулся Алексе, словно она лично помогала топить «красные мундиры» [40] «Красный мундир» – прозвище английского солдата в период Войны за независимость. Связано с цветом военной формы, принятой в тот период в английской армии. в Атлантике два с половиной века назад. – Некоторые американцы говорят, что Франция так и не поблагодарила нас за освобождение в 1945 году. Но нам следует помнить, что французы помогли освободить нас. Тогда, в 1781 году, ваш флот захватил в плен всю английскую армию в Йорктауне. – Теперь, когда его челюсти разжались, он уже не мог остановить прорвавшийся словесный поток.

Поезд загудел и вскоре тронулся с места.

Мы так и не дождались обещанных 165 миль в час, но, по крайней мере, попытки приблизиться к этой цифре вселяли надежду добраться до места назначения.

Вскоре город остался позади, и мы понеслись мимо широких, залитых солнцем заливов с замерзшими камышами, поселков из примитивных летних домиков и узких песчаных пляжей. Мелькали городки скандинавского типа, и некоторые выглядели так, словно их только что покинули старые китобойные флотилии. Даже не верилось, что эти открытые морские пейзажи и сонные гавани граничат с шумным и беспокойным Нью-Йорком.

– Далеко вы едете? – спросил Джозеф.

– В Бостон, – ответила Алекса.

– Банкер-хилл! [41] Холм вблизи Бостона, где в июне 1775 года произошло сражение между американскими повстанцами и английской регулярной армией. – отчеканил Джозеф, словно отдавал боевой приказ. – Семнадцатое июня, 1775 год. Полковник Уильям Прескотт и его кучка повстанцев сдержали натиск английского войска, и все благодаря меткой стрельбе. Несколько храбрецов, почти без амуниции, но они знали, как обращаться с мушкетами, и англичанам доставалось по первое число каждый раз, когда они шли на штурм холма. До сих пор живы слова полковника: «Не стреляйте, пока не увидите белки их глаз».