Жюльетта Бенцони - Дочь последнего дуэлянта

К своему удивлению, Изабель провела необычайно приятный вечер. Гаспар де Колиньи, мужественный талантливый воин, которому, как она потом узнала, все предрекали в будущем маршальский жезл, какой заслужил его отец, оказался приятным собеседником. Рядом с ним Изабель даже на какое-то время забыла, что влюблена в другого. Конечно, ее сердечная рана не могла затянуться бесследно, но она была уже не так мучительна, позволяя на время забыть о себе. Позже Изабель почувствует еще и гордость, что, по выражению поэта, «сумела приковать к своей колеснице» одного из самых обольстительных молодых людей при дворе, чем вызвала зависть многих дам.

Когда вечер близился к концу и Гаспар подошел, чтобы попрощаться с принцессой Шарлоттой, он, конечно, не мог не попросить разрешения появиться у нее в доме в тот день, когда она соизволит его принять. И принцесса с присущей ей добротой и любезностью уверила его, что двери дома Конде всегда для него открыты и он будет желанным гостем.

Однако Анна-Женевьева, усевшись в карету, которая повезла их домой, заслонила облаком сияющий солнечный луч, который упал на ее кузину.

– Жаль, что вы не сможете выйти за него замуж! – заявила она непререкаемым тоном.

Изабель повернула голову и с недоумением посмотрела на Анну-Женевьеву.

– Вы искренне веруете, моя дорогая, поэтому мне трудно представить вас женой протестанта! Впрочем, я думаю, что его скаредный отец перегрызет ему горло, если бедняжка Гаспар посмеет полюбить католичку! – объяснила кузина.

– Анна, дорогая, – остановила дочь принцесса с упреком в голосе. – Мы провели сегодня чудесный вечер, и я не вижу оснований омрачать его. Это не по-христиански, дитя мое, уверяю вас, совсем не по-христиански.

– Не по-христиански было бы позволить Изабель мечтать о несбыточном.

– Я ни о чем не мечтаю, – возразила огорченная Изабель кузине. – Разве что о моей кровати, потому что с ног валюсь от усталости, – и она прикрыла рот рукой, притворно зевнув.

Изабель вовсе не хотела спать, но еще меньше ей хотелось стать жертвой дурного настроения Анны-Женевьевы, которая, не видя около себя брата, желала сокрушить равную по обаянию соперницу. Изабель охотно померилась бы силами с Анной-Женевьевой, но только не сегодня вечером! Она была рада появлению около нее влюбленного красавца – это лекарство ей было просто необходимо после того, как она узнала, что Марта дю Вижан по-прежнему царит в сердце того, кого она любила. Устроившись поудобнее среди подушек, она позволила себе еще одно удовольствие, сказав со вздохом:

– Сегодня все только и говорили, что дни кардинала сочтены. Уверена, наш герцог счастлив, чувствуя близкую свободу, которая позволит ему жениться на той, кто занимает все его мысли, отправив малышку Клер-Клеманс к ее куклам.

– Чтобы принц крови получил развод, нужно разрешение его святейшества папы. Мой брат будет самым великим полководцем нашего времени. Ему недосуг проводить время в постели с возлюбленной, когда его ждет слава! – мгновенно откликнулась Анна-Женевьева.

– А я-то думала, вы хотите, чтобы ваш брат развелся. Неужели вы переменили мнение, дочь моя? – удивилась госпожа де Конде.

– Да, переменила. Я хотела бы, чтобы он женился на принцессе. На Мадемуазель [16] Мадемуазель де Монпансье, дочь от первого брака Месье, младшего брата короля Людовика XIII, герцога Орлеанского. , например. В ее жилах течет королевская кровь, у нее прекрасное здоровье и самое большое приданое во Франции. Я знаю, что и она сама, и ее родственники были бы не против такого брака. Но разводиться ради того, чтобы жениться на дочери маркиза дю Вижана? Нет! Тысяча раз нет!

Изабель не могла удержаться от смеха:

– Бедный наш герцог! Его любящая сестра готова терпеть возле себя только невесток-дурнушек!

– Успокойтесь, девочки, – оборвала их словесное сражение принцесса. – Мы уже приехали, и нам всем нужно сегодня хорошенько выспаться.

И, конечно же, она была, как всегда, права. Даже Изабель мечтала как можно скорее добраться до постели и предаться мечтам. Однако дом встретил их не тишиной и полудремотным покоем, а беготней, светом, а главное, приветствием доктора Бурдело, который спускался с лестницы.

– Кто у нас заболел? – осведомилась принцесса. – Надеюсь, не слишком серьезно?

– Это будет зависеть от того, как будет развиваться болезнь. Госпожа герцогиня заболела оспой.

Хор жалобных восклицаний встретил новость. Оспа! Какой кошмар! Все хорошенькие девушки, точно так же, как не очень хорошенькие, смертельно боялись этой болезни. От нее можно было умереть или остаться в живых с рытвинками на теле и на лице и стать уродиной!

– Какой ужас! – невольно вырвалось у Анны-Женевьевы. – Я, конечно, огорчена, что Клер-Клеманс заболела, но убеждена: ей нельзя оставаться в доме, она может заразить всех нас. Ее нужно немедленно отправить домой, в особняк де Ла Рош-Гийон!

– На улице холодно, а у нее высокая температура, любое перемещение может ее убить, – сурово прервал девушку доктор. – А вы ведь, как всем известно, пользуетесь репутацией ревностной христианки, маде-муазель!

Репутацию ревностной христианки Анна-Женевьева заслужила тогда, когда король Людовик XIII распорядился, чтобы ей была дана роль в балете, который он ставил. Надо сказать, что король любил ставить балеты и обладал немалым талантом декоратора, режиссера и постановщика танцев. Мадемуазель де Конде поспешила в монастырь Кармель. В это время она постоянно ездила туда и даже помышляла, что, вполне возможно, сама наденет монашеское покрывало. Она хотела посоветоваться с матерью настоятельницей. Слово «балет» пугало ее. Она прекрасно помнила историю, связанную с балетом, который ставила королева Мария Медичи. Тогда ее мать, будучи еще Шарлоттой де Монморанси, так воспламенила чувствительное сердце Генриха IV, что он готов был предать огню и мечу половину Европы, лишь бы заполучить ту, которая его пленила и которую он поспешно выдал замуж за принца де Конде, который увез ее и отдал под покровительство врагов Франции, лишь бы уберечь от страсти короля.

Само собой разумеется, ничего подобного юной Анне-Женевьеве не грозило. Людовик XIII, страдавший множеством болезней, нисколько не походил нравом на короля Генриха, тем не менее девушка была напугана. Это был ее первый выход в свет…

Мать настоятельница, видя страх юного создания, посоветовала ей надеть власяницу под шелковое платье и не снимать ее, даже выходя на сцену.

Анну-Женевьеву ожидал необыкновенный успех, и она получила от балета такое удовольствие, что не только не стала надевать власяницу на сцену, но избавилась от нее вообще, как только приехала домой. А вместе с власяницей и от намерения когда-нибудь надеть монашеское покрывало.