Элин Сьёберг - Капкан для нежной девочки. Часть 1

Макака перемахивает поперек вагона, прыгает мне на колени. Моя рука соприкасается с еще теплым скальпом, я верещу как ужаленная скорпионом и тут же оказываюсь наказанной за это. Мой недоеденный банан интересует макаку лишь во вторую очередь. Первым делом она передними лапами оттягивает вырез моей майки и коротко, но ужасно больно кусает меня за грудь. Теперь я уже не верещу, а ору на весь вагон.

Состав останавливается, двери открываются. Албанец в замешательстве, но рассудок все-таки подсказывает ему правильный алгоритм действий. Он опрометью бросается вон. Отвратительная хвостатая тварь выхватывает у меня огрызок банана, повизгивая, волоча за собой поводок, выскакивает следом.

Створки двери съезжаются, состав трогается с места. Я вижу албанца и макаку, сидящую у него на плече. Мне кажется, что обезьяна показывает лапой интернациональный непристойный жест, хотя, возможно, она просто прощается со мной. Огрызок банана торчит из ее оскаленной пасти.

Я спохватываюсь, сбрасываю с колен скальп и только сейчас понимаю, что это парик. Любитель чтения пытается прикрыть обширную блестящую лысину носовым платком.

Мои соотечественники – народ добрый, они редко радуются чужому горю. Но в данном случае мало кто удерживается от улыбки. Я сижу и, скосив глаза, пялюсь на свою грудь, вывалившуюся из-под майки. На нежной холеной коже, к которой я мало кому в жизни позволила прикасаться, четко читаются следы зубов. Крови немного. Пятидесятилетний хрыч сидит на корточках и прилаживает на голову свой дурацкий парик. От волнения он надевает его задом наперед.

– Вам помочь? – слышу я сочувственный голос и оборачиваюсь.

– А чем вы можете мне помочь? – спрашиваю в свою очередь я, уставившись на молодого парня с наушниками, спущенными на плечи.

– Ну, я не знаю… – теряется он. – Может, вам плохо?

– После укуса обезьяны я чувствую себя просто великолепно, – говорю я, вспоминаю про обнаженную грудь и прячу ее под майку.

На белом трикотажном полотне тут же проступают кровавые пятнышки.

Более идиотской ситуации я не могу себе представить. Оказаться искусанной макакой под землей в самом центре Стокгольма! Подобное возможно лишь с моим везением. Пострадала моя грудь, которой я гордилась всегда, с того самого дня, когда она стала у меня появляться. Разумеется, идея провести время в музее среди античных скульптур и ваз осталась в прошлом.

На следующей же станции я покидаю вагон. Любитель чтения тоже выходит, срывает неправильно надетый парик, комкает его, сует в карман пиджака и спешит к турникетам. Никому не нравится находиться среди криво ухмыляющихся незнакомых людей.

Я остаюсь с молодым человеком, выскочившим на перрон вместе со мной.

– Мне кажется, вы собирались ехать дальше. – Я злюсь и криво усмехаюсь от боли, словно бы молодой человек виноват в том, что произошло.

– На станции можно обратиться к полицейскому, – напоминает парень.

– И что это изменит? – Я продолжаю злиться.

Мне кажется, что навязчивый помощник последней фразой намекает мне, будто я приехала в столицу из провинции и не знаю, что на каждой станции метрополитена дежурит полицейский.

– Владельца обезьяны отыщут и накажут.

– Но ведь это не он укусил меня, а чертова макака! Его-то за что наказывать? Боже, болит-то как!

– Он обязан держать животное на поводке, перевозить в наморднике. Хотя я не уверен, что в шведском законодательстве специально прописан порядок перевозки обезьян. Наверное, на них распространяются правила, придуманные для транспортировки котов и собак.

– Вы хоть представляете себе, как должен выглядеть намордник для макаки? Я лично – нет.

– Что вы собираетесь делать?

– Уж, во всяком случае, не плакать и не искать помощи у полиции.

– Вам следует показаться врачу. Обезьяна наверняка не привита от болезней, и у нее нет паспорта.

– Вот уж утешили! Только этого мне не хватало.

– Я вас проведу до ближайшей клиники, – предлагает молодой человек. – У вас есть медицинская страховка?

– Разумеется. Только я не знаю, страховой ли это случай. Не припомню, чтобы речь там шла об обезьянах в подземке.

Мы выбираемся на поверхность. Грудь еще саднит. Страшно обидно, что такое случилось именно со мной. Ну, чем я хуже других? Почему проклятая макака выбрала именно меня? Из-за банана? Так я была бы не против угостить ее просто так. Стоило ей только попросить! Для этого не надо уметь разговаривать. Ага, есть такие твари, которые просить не умеют, они брутально берут то, что им понравилось.

У клиники я настойчиво прощаюсь со своим провожатым. Мне не хочется видеть его рядом с собой, он напоминает мне о моем невольном позоре. Парень, к счастью, вменяемый, понимает мое состояние, уходит, пожелав успехов. Вот только в чем? Ведь он даже не знает, чем именно я занимаюсь. Что ж, и ему успехов за отзывчивость и терпение к моей беспричинной злости в его адрес.

Врачом-травматологом оказывается немолодой мужчина, практически старик в старомодных очках с толстыми дужками. Я не люблю посещать молодых врачей. Хочешь ты того или нет, а они видят в тебе не только пациентку, но и представительницу противоположного пола. Помимо воли ощущаешь, как заводит их твое тело, как они с серьезным видом норовят прикоснуться к нему лишний раз. А вот старичку уже все равно. Через его руки прошли сотни или тысячи женщин – молодых, старых, уродливых и красоток. Моя грудь его ничуть не впечатляет, важен лишь укус.

– Интересный случай, – говорит он, рассматривая следы зубов через увеличительное стекло. – Обезьяна говорите?

– Она самая, – подтверждаю я. – Макака.

– Да, на кота не похоже, – соглашается травматолог, обрабатывая рану антисептиком. – Интересный случай.

Чего тут интересного? След от укуса уже успел слегка посинеть и набухнуть, отпечатки зубов стали четче.

– Вам нужно сделать инъекцию от столбняка, – предупреждает медик.

Последний раз мне делали прививку от столбняка в детстве, когда я еще училась в школе. Родители купили мне первый в моей жизни двухколесный велосипед, и я училась на нем кататься. У меня никак не получалось делать два дела одновременно – крутить педали и удерживать равновесие.

Отец, который был главным моим учителем, решил проблему следующим образом. Он поставил велосипед на спуске и подтолкнул меня в спину. Педали крутить не пришлось, и я к своему удивлению поняла, что еду. Велосипед разогнался так, что отец уже не поспевал за мной.

Тормозить я еще не умела и, разумеется, не вписалась в поворот. Оно и к лучшему. Вылети я на дорогу, последствия могли бы стать куда более масштабными. А так я отделалась сбитыми в крови локтями и коленками. И, как следствие – инъекция против столбняка.