Элин Сьёберг - Капкан для нежной девочки. Часть 1

Теперь можно заняться лицом. У большого зеркала перед умывальниками я раскладываю на полочке косметику и исправляю последствия утренней катастрофы. Это занимает не так уж много времени. Всего несколько штрихов, и глаза у меня уже симметричные. Я улыбаюсь своему отражению, а оно – мне.

Я покидаю центральный офис классических либералов с легкой душой. Даже рыжая Валькирия не способна его омрачить.

– Всего хорошего, – говорю я ей на прощание.

– Всего наилучшего, – звучит мне вслед так, словно я слышу: «Катись к черту!»

Свободна! Вот что звучит у меня в голове. Безоблачное небо над городом звенит хрустальными колокольчиками. С моря дует свежий ветер. Его аромат не в состоянии подавить ни дымящие автомобили, ни трубы электростанции. Глядя на белый дым, поднимающийся над ними, мне хочется думать, что это фабрика по производству облаков.

Теперь мне нужно добраться до вокзала, сдать сумку в камеру хранения, взять обратный билет. Потом до самого вечера можно будет бродить по столице и наслаждаться тем, что меня здесь никто не знает. Это у нас в Хёгкуле приходится здороваться чуть ли не с каждым встречным. Конечно же, в Стокгольме наберется человек сто знакомых вместе с родственниками, но вряд ли мы встретимся сегодня. Теория вероятности не позволит такому случиться.

Тут я вспоминаю, что вырубила мобильник. А ведь мне могут позвонить по работе. Я включаю телефон, уже собираюсь сунуть его в футляр, но тут на экран вываливается сообщение о пропущенном звонке. Однако номер почему-то не определен.

В памяти всплывает картина из недавнего прошлого. Теперь я вижу себя словно со стороны. Я, голая и мокрая, стою в холодной прихожей. В ухо мне врывается тихое, но властное мужское дыхание, а по спине бегут мурашки. Ну почему мне кажется, что один дурацкий звонок связан с другим? Что это тот же самый человек? Меньше фантазировать надо, Эли. Это из-за того, что ты слишком уж занята своей работой. Надо уметь иногда развлечься и отдохнуть.

Менее чем через час я с обратным билетом в кошельке, со свободными руками и легкой сумочкой на плече вновь спускаюсь в метро. Путь мой лежит в Средиземноморский музей. Ну, не удалось мне в этом году поехать к теплому морю, полежать под пальмами, так хоть на время окунусь в атмосферу Древней Греции и Рима, полюбуюсь античными скульптурами и мозаиками.

По дороге я покупаю банан. Лучший способ перекусить на ходу.

Текст сказочки про принцев голубой крови и результаты опросов среди женщин насчет присутствия писсуаров в мужских туалетах, конечно же, лежат в моей сумочке и тикают как бомба с часовым механизмом, напоминая о деньгах, вкладываемых классическими либералами в нашу радиостанцию. Однако я стараюсь о них сейчас не думать. Придет время, напомнят о себе сами. А теперь я свободна!

Я стою на перроне. Каждый звук гулко разносится под сводами станции. Наблюдаю пятилетнего малыша с матерью. Мальчик безуспешно пытается разорвать шелестящую пачку с чипсами. Мать садится перед ним на корточки и раскрывает пакет. Малыш принимается аппетитно хрустеть, и я тут же чувствую голод. Последний раз я ела у себя дома, перед отъездом в Стокгольм, если не считать, конечно, микроскопический, но, надо признать, вкусный леденец, которым я угостилась в кабинете херра Улссона.

Я решаю не заморачиваться на своих комплексах, достаю из сумки банан и очищаю его верхушку. Кожура теперь свисает как увядшие лепестки белой лилии. Я откусываю маленький кусочек. Есть надо неизменно по чуть-чуть, тогда быстрее приходит ощущение сытости. Я буквально разминаю спелый банан передними зубами, превращаю его в кашицу. Губы берегу, боясь смазать старательно наложенную помаду.

Из тоннеля уже сквозит, приближающийся поезд, как поршень из цилиндра, выталкивает перед собой прохладный воздух. Состав выносится из темноты, слепя людей фарами, плавно покачивается и замирает возле перрона.

Я вхожу в разошедшиеся створки двери. Вагон полупустой. Люди расположились в нем так, чтобы никто не вторгался в их личное пространство. Каждый едет сам по себе. Я сажусь на лавку и понемногу поглощаю банан.

У нас в Хёгкуле нет ничего страшного в том, если смотришь встречному человеку в глаза. В больших же городах люди ведут себя так, словно они находятся в лесу. Все прочие для них будто бы деревья. Главное – не столкнуться, обойти «ствол». Поэтому в открытую разглядывать соседей здесь избегают, лишь, изредка бросают косые взгляды и тут же отводят их, если замечают, что любопытство изобличено.

Напротив меня сидит пятидесятилетний мужчина в деловом костюме, на коленях кейс, поверх него электронная книжка. Ему постоянно мешает галстук, выскальзывает и падает на экран. Вместо того чтобы заправить основательно или вообще снять, мужчина просто отодвигает его рукой. Но при каждом качании вагона галстук снова выскальзывает и закрывает ему обзор.

У этого любителя почитать на ходу приметная прическа – коротко стриженные густые-прегустые волосы. В первый момент мне даже показалось, что это войлочная шапочка, выкрашенная в темно-коричневый цвет. Ее края отделаны идеально. Наверное, он подстригался сегодняшним утром. Вот только чего этот субъект так усмехается?

Я перехватываю его взгляд. Он косится на меня. Вернее, на то, как я покусываю банан. Мне тут же становится ясен незамысловатый ход его мыслей. Про что еще могут думать мужчины, глядя на девушку с бананом в руке? Тут и трех раз гадать не стоит. Ну и пусть себе думает. Я всего лишь голодна и просто ем. Мне и дела нет до его эротических фантазий. Интересно, пришла бы ему в голову такая параллель, если бы перед ним сидела не я, а мужчина? И с кем это он сейчас так весело переглянулся?

Я перехватываю траекторию взгляда моего визави. Ага, теперь они заодно в своих фантазиях: старый хрыч в деловом костюме и моложавый албанец – единственный пассажир в вагоне, который стоит на своих двоих. Эмигрант с кучерявыми неопрятными волосами пялится на меня и одновременно подмигивает любителю почитать. Вот, мол, с этой дамочкой все ясно.

На плече у албанца расположилась милая обезьянка в ошейнике с длинным кожаным поводком. Она свесила хвост и корчит мне рожи. Возможно, ей тоже не дает покоя банан в моей руке, но уже лишь в гастрономическом качестве.

Я могла бы и поделиться с ней, но не хочется подниматься и ввязываться в общение с неопрятным албанцем. Ведь он, судя по виду, промышляет со своей макакой сбором милостыни и едет сейчас к месту работы.

Состав замедляет ход, приближаясь к станции. И тут макака, до этого державшаяся более-менее спокойно, вдруг запрыгивает на поручни. Албанец не успевает схватить конец поводка. Обретя свободу, обезьяна, стремительными прыжками пересекает вагон под самым потолком. Она задерживается над любителем чтения, а затем повисает над ним и задними лапами скальпирует. Вернее, это мне в первые мгновения кажется, что старый хрыч оскальпирован. В задних лапах у обезьяны его волосы, снятые целиком.