Лорен Оливер - Реквием

Под фотографией напечатано: «Нас больше, чем вы думаете».

Я инстинктивно комкаю листок. Фред был прав: сопротивление здесь, оно гнездится среди нас. Откуда-то же у них взялась копировальная техника, бумага, разносчики листовок.

Где-то хлопает дверь, и я подпрыгиваю. Внезапно ночь словно оживает. Я бегу к главному входу и, проскользнув в дверь и запирая ее за собой, совершенно забываю, что нельзя шуметь. На секунду я застываю посреди прихожей со скомканной листовкой в руке и вдыхаю знакомые запахи полироли и клорокса.

Я иду на кухню и выбрасываю листовку в мусорное ведро. Потом передумываю, достаю ее из ведра и отправляю в измельчитель отходов. Я уже не беспокоюсь, что проснутся родители. Я просто хочу избавиться от этой картинки, от этих слов – от таящейся в них угрозы. «Нас больше, чем вы думаете».

Я мою руки горячей водой и неуклюже ковыляю к себе в спальню. Я даже не раздеваюсь, лишь сбрасываю туфли, сдергиваю с себя бейсболку и забираюсь под одеяло. Невзирая на жару, я никак не могу согреться.

Длинные темные пальцы обвивают меня. Руки в бархатных перчатках, мягкие, надушенные, смыкаются на моем горле, и откуда-то издали доносится шепот Лины: «Что ты делаешь?» – а потом пальцы милосердно разжимаются, руки отодвигаются от горла, и я падаю, падаю в глубокий сон без сновидений.

Когда я открываю глаза, в палатке царит зеленый полумрак – так солнце пробивается через зеленые тонкие стены. Земля подо мной немного сырая, как обычно по утрам; она дышит росой, избавляясь от ночного холода. До меня доносятся голоса и позвякивание металлической посуды. Джулиана в палатке нет.

Не припоминаю, когда я в последний раз спала так же крепко. Я даже не помню, что мне снилось. Может, это похоже на исцеление – когда просыпаешься бодрый, с новыми силами, не маясь от того, что во сне к тебе тянулись чьи-то длинные призрачные пальцы.

Снаружи неожиданно тепло. В кронах деревьев звенят птичьи песни. Облака скользят по бледно-голубому небу. Дикие земли храбро возвещают о приходе весны, как первая горделивая малиновка с пушистой грудкой, появляющаяся в марте.

Я спускаюсь к ручейку, к которому мы ходим за водой. Дэни только что завершила омовение и стоит совершенно нагая, вытирая волосы футболкой. Нагота обычно повергает меня в шок, но сейчас я едва замечаю ее. С таким же успехом на месте Дэни сейчас могла бы находиться темная, лоснящаяся выдра, отряхивающаяся от воды. Я спускаюсь немного ниже по течению, стягиваю с себя рубашку, плещу водой в лицо и под мышки и окунаю голову в воду, а потом выныриваю, хватая воздух ртом. Вода холодна, как лед, и я не могу заставить себя погрузиться в ручей.

Вернувшись в лагерь, я обнаруживаю, что тело пожилой женщины уже убрали. Надеюсь, ее где-нибудь похоронили. Я думаю про Блу и про то, как мы оставили ее в снегу, а лед сковал ее длинные ресницы и запечатал глаза, и про сожженную Мияко. Призраки моих снов. Удастся ли мне хоть когда-нибудь избавиться от них?

– С утром, солнышко, – приветствует меня Рэйвен, не отрывая взгляда от куртки, которую она штопает. Она держит в зубах веер из нескольких иголок, и ей приходится говорить сквозь них. – Как спалось? – Ответа она не ждет. – Там у костра какой-то харч. Пойди поешь, пока Дэни не наложила лапу на добавку.

Девушка, которую мы спасли прошлой ночью, проснулась и сидит рядом с Рэйвен, неподалеку от костра, набросив на плечи красное одеяло. Она красивее, чем мне казалось. У нее ярко-зеленые глаза, а кожа чистая и мягкая даже на вид.

– Привет, – говорю я, проходя между ней и костром. Девушка робко улыбается в ответ, но ничего не говорит, и я чувствую симпатию к ней. Я помню, как я была перепугана, когда бежала в Дикие земли и очутилась в обществе Рэйвен, Тэка и прочих. Интересно, откуда пришла эта девушка и какие ужасы она повидала?

У края костра стоит помятый котелок, до половины зарывшись в пепел. На дне чуть-чуть тушеной фасоли с овсяными хлопьями, оставшейся со вчерашнего ужина. Она пригорела и на вкус совершенно никакая. Я откладываю себе немного в миску и заставляю себя есть.

Когда я заканчиваю трапезу, из леса выныривает Алекс с пластиковой бутылкой воды. Я машинально поднимаю взгляд, проверить, обратит ли он на меня внимание, но Алекс, как обычно, смотрит куда-то поверх меня.

Он проходит мимо и останавливается рядом с новенькой.

– Вот, – мягко сообщает он голосом прежнего Алекса, Алекса моих воспоминаний. – Я принес тебе немного воды. Не волнуйся, она чистая.

– Спасибо, Алекс, – отзывается девушка. Его имя, звучащее из ее уст, вызывает у меня ощущение неправильности: так я чувствовала себя в детстве на Клубничном празднике в Истерн-Пром в доме кривых зеркал – словно все вокруг искажено.

Следом за Алексом из леса, пробираясь через сплетение ветвей, выходят Тэк, Пайк и еще несколько человек. Одним из последних появляется Джулиан, и я, вскочив, кидаюсь к нему, в его объятия.

– Ух ты! – со смехом произносит Джулиан, чуть пошатнувшись и прижав меня к себе. Он явно удивлен и обрадован. Я никогда не проявляла таких нежностей по отношению к нему днем, у всех на глазах. – Это в честь чего?

– Я соскучилась, – сообщаю я и чувствую, что у меня невесть почему перехватило дыхание. Я прижимаюсь лбом к его ключице и кладу ладонь ему на грудь. Биение его сердца успокаивает меня. Джулиан настоящий. Он вправду здесь.

– Мы прочесали все вокруг на три мили, – сообщает Тэк. – Все вроде спокойно. Должно быть, стервятники ушли в другом направлении.

Джулиан напрягается. Я разворачиваюсь и смотрю на Тэка.

– Стервятники? – переспрашиваю я.

Тэк бросает на меня взгляд, но не отвечает. Он стоит перед новой девушкой. Алекс так и сидит рядом с ней. Между их руками – всего несколько дюймов, и я не могу отвести глаз от их почти соприкасающихся плеч и локтей.

– Ты не помнишь, в какой день они появились? – спрашивает Тэк у девушки, и я вижу, что он едва сдерживает нетерпение. Внешне Тэк ворчлив и груб – совсем как Рэйвен. Потому-то они так хорошо подходят друг другу.

Девушка прикусывает губу. Алекс касается ее руки, нежно и успокаивающе, и меня внезапно захлестывает ощущение тошноты.

– Ну давай же, Корал, – подбадривает ее Алекс. Корал. Конечно, ее должны звать Корал. Красивая, хрупкая и особенная.

– Я… я не помню. – У нее низкий голос, почти как у парня.

– Попробуй вспомнить, – настаивает Тэк. Рэйвен выразительно смотрит на него, ясно давая понять – не дави на нее!

Девушка чуть плотнее закутывается в одеяло и откашливается.

– Они пришли несколько дней назад – три, может, четыре. Не знаю точно. Мы нашли старый сарай, совершенно целый… Заночевали там. Нас было немного. Дэвид, и Тиг, и… и Нэн. – Голос девушки срывается, но она заглушает этот срыв, с шумом втянув воздух. – И еще несколько человек – всего восемь. Мы держались вместе с тех самых пор, когда я только попала в Дикие земли. Мой дедушка был священником одной из старых религий. – Корал смотрит на нас с вызовом, словно бросает вызов – не осмелится ли кто критиковать ее? – Он отказался обратиться в Новый порядок, и его убили. – Она пожимает плечами. – С тех пор нашу семью преследовали. А когда моя тетя оказалась сочувствующей… ну, мы попали в черный список. Нас не брали на работу, не назначали никому из нас пару. В Бостоне не нашлось ни одного домовладельца, который сдал бы нам жилье, – правда, у нас все равно не было денег, чтобы за него платить.