Даниэла Стил - Незнакомка из прошлого

И теперь он остался один.

Проходившая по салону стюардесса предложила Чарли вино, виски или шампанское, но он отказался. Тогда она вручила ему меню, стереонаушники и список фильмов, однако Чарли не хотелось ни есть, ни смотреть кино. Его мысли были всецело заняты одним: уже в который раз, в тщетной надежде найти правильный ответ на мучившие его вопросы, он пытался заново разобраться в том, что произошло между ним и Кэрол.

И почему.

Это было совершенно безнадежное занятие, и ему не раз хотелось закричать от безысходности и горя, стукнуть кулаком в стену, схватить кого-нибудь за шиворот и как следует встряхнуть. Почему?.. Почему она так с ним поступила? Почему заставила его страдать? Кто, наконец, дал этому подонку право вмешиваться в их с Кэрол отношения? Вместе с тем Чарли прекрасно понимал, что Саймон скорее всего ни в чем не виноват, а это означало, что винить во всем он должен только себя. Или ее.

Иногда – правда, не слишком часто – Чарли спрашивал себя, почему ему так важно отыскать истинного виновника случившейся с ними катастрофы. «Но кто-то должен быть виноват!» – говорил он себе в подобных случаях. Впрочем, в последнее время он винил во всем только себя одного. Наверное, это о́н сделал что-то такое, что оттолкнуло от него Кэрол и заставило ее повнимательнее приглядеться к окружавшим ее мужчинам.

Кэрол утверждала, что ее увлечение Саймоном началось больше года назад, когда они вместе отправились в Париж, чтобы на месте разобраться с одним запутанным и сложным делом. Саймон Сент-Джеймс был старшим партнером в юридической фирме, в которой служила Кэрол. Работать с ним ей всегда было приятно, и она часто рассказывала Чарли о том, каким опытным и хитрым адвокатом был Саймон, или подтрунивала над тем, как он относится к женщинам.

Так Чарли узнал, что Саймон Сент-Джеймс уже трижды был женат и имел несколько взрослых детей. По характеру он был человеком веселым, жизнерадостным и весьма энергичным, но его деловитая напористость почти не бросалась в глаза благодаря приятной внешности и мягким, вкрадчивым манерам. Но самое главное – Саймону был шестьдесят один год, а Кэрол – всего тридцать девять; она была на три года младше Чарли и на двадцать два младше Саймона. Он годился ей в отцы, и, возможно, именно поэтому Чарли не ждал с этой стороны никакого подвоха. Кэрол тоже понимала, что Саймон для нее несколько староват; она всегда была умной женщиной и вполне отдавала себе отчет, насколько неожиданно и безумно ее увлечение. Понимала она и то, какую боль причиняет Чарли ее решение.

Это последнее обстоятельство тревожило ее больше всего. Она вовсе не хотела никого ранить. Просто так получилось.

Десять лет назад Кэрол было двадцать девять, и она была очень привлекательной молодой женщиной, только что поступившей на работу в крупную юридическую фирму с главным офисом на Уолл-стрит. К тому моменту, когда Чарли неожиданно получил перевод в Лондон, где ему предстояло возглавить местный филиал архитектурно-дизайнерской корпорации «Уиттакер и Джонс», они встречались уже примерно год, но их отношения еще нельзя было назвать серьезными.

Лондон ему очень понравился, и Кэрол, несколько раз прилетавшая к нему «челночным» утренним рейсом, незаметно влюбилась сначала в этот город, а потом и в самого Чарли. В Лондоне все было по-другому, не так, как в приземленной и деловой Америке, и Кэрол стала навещать Чарли почти каждые выходные.

Обычно они отправлялись кататься на лыжах в Давос, Гештаад или в Санкт-Мориц. Когда-то отец Кэрол работал во Франции, а она жила и ходила в школу в Швейцарии, и с тех пор у нее осталось множество друзей, рассеянных по всей Европе. Кэрол свободно говорила по-немецки и по-французски, в Лондоне ее тоже принимали как свою, а что касалось Чарли, то он просто обожал ее.

После полугода регулярных воскресных встреч Кэрол нашла себе работу в лондонском отделении американской юридической фирмы. Тогда они и купили небольшой домик в Челси [1] Челси – фешенебельный район в западной части Лондона. Известен также как район художников. (Здесь и далее примеч. пер.) и зажили в нем – двое безмятежно счастливых людей, безоглядно влюбленных друг в друга. Поначалу они проводили почти каждый вечер на танцах в «Аннабелс» или колесили по окрестностям, открывая для себя уютные ресторанчики, уединенные кафе, крошечные антикварные лавочки и ночные клубы. Для обоих это была поистине райская жизнь.

Купленный ими домик представлял собой форменную развалину, и Чарли потребовался почти год, чтобы привести его в порядок. Когда же работа была закончена, их общее любовное гнездышко трудно было узнать. Снаружи, во всяком случае, он смотрелся просто превосходно, и оба с воодушевлением занялись тем, что стали наполнять его изнутри красивыми безделушками и маленькими сокровищами, каждое из которых служило им памятью о какой-то совместной вылазке. Они колесили по пригородам Лондона, собирая антикварную мебель и покупая старинные дубовые двери, которые Чарли с любовью реставрировал, покрывал лаком и навешивал взамен старых. Когда же путешествия по Англии приелись им, они стали проводить выходные в Париже или в Альпах. И для Чарли, и для Кэрол это была сказка наяву, и хотя каждому из них приходилось частенько отправляться в деловые командировки, в промежутках между ними они успели пожениться и провести медовый месяц в Марокко – в настоящем дворце, который Чарли арендовал для них на морском побережье.

Все, что они ни делали тогда, – все доставляло им удовольствие, все радовало, все соответствовало их приподнятому душевному настрою. Чарли и Кэрол были прекрасной молодой парой, с которой многие, очень многие, были не прочь познакомиться и подружиться. Они устраивали для своих друзей грандиозные вечеринки и от души хохотали над забавными сумасбродствами и эксцентрическими розыгрышами, до которых неистощимая на выдумки Кэрол оказалась большая охотница. Никто на нее не обижался. Их новым друзьям было очень приятно проводить время в обществе этих счастливых, влюбленных друг в друга людей.

Чарли тоже нравилось быть рядом с Кэрол. Она буквально сводила его с ума. Кэрол была высокой, подтянутой, светловолосой, со стройным телом и такими изящными руками и ногами, что они казались высеченными из белого мрамора. Ее заливистый смех звучал точь-в‑точь как серебряные колокольцы, и даже сейчас его далекое эхо часто звучало в голове Чарли, заставляя сердце болезненно сжиматься. Голос у Кэрол был, напротив, таким низким, бархатистым – этакое сексуальное контральто, – что даже после десяти лет совместной жизни он вздрагивал каждый раз, когда слышал, как она произносит его имя.