Селеста Брэдли - Самый желанный

– А тебе не кажется, что мне следует знать шифр?

Стикли заморгал.

– Зачем? Я всегда могу открыть тебе сейф.

Вулф наконец решился приподнять тяжелые веки.

– А если с тобой что-нибудь случится, старина? Например, попадешь под колеса кареты? Или будешь утром идти на работу и грабитель на улице перережет тебе горло? – «Или я проломлю тебе череп твоим проклятым портфелем?»

Казалось, угрюмый взгляд Вулфа толкнул Стикли в грудь. Он едва не отшатнулся.

– Я… Я позаботился, чтобы ты получил всю необходимую информацию и смог руководить фирмой дальше. На случай, если произойдет нечто подобное. – Он сглотнул. – В своем завещании. Ты бы… ты бы хотел взглянуть на него?

Тут Вулф улыбнулся, демонстрируя ряд прекрасных зубов. Эта улыбка не раз обезоруживала мужчин, готовых нанести удар, и женщин, готовых звать на помощь.

– Не говори глупостей, старина. Мне незачем на него смотреть. Я тебе полностью доверяю.

В конце концов, он и так узнал все, что нужно.

Дни позднего лета в Лондоне были точно такими же, как и все остальные. То и дело принимался идти дождь, прибивая к земле облака сажи, постоянно висящие в небесах. В летние дни обычная промозглая погода сменилась жаркой и сырой, казалось, что запах канализации никогда не выветрится из ноздрей. Но в зелени садов пестрели цветы, птицы весело щебетали в ветвях ухоженных деревьев вокруг богатых домов. Хорошенькие девушки в ярких шляпках гордо шествовали под руку с нарядными денди, а сзади тянулся хвост из горничных и лакеев с грузом разноцветных коробок и свертков.

Даже в этом не слишком фешенебельном районе за пределами Мейфэра обитатели пытались заработать себе доброе имя. Настоящие садики здесь встречались нечасто, но зато все подоконники домов были невероятно плотно уставлены цветочными ящиками, больше поместиться просто не могло. Впрочем, зрелище получилось скорее убогое, чем живописное.

На пороге съемного дома леди Тессы Грэм оказался в немыслимую рань – около полудня. И ни цветы, ни птичий щебет, ни даже хорошенькие девушки заинтересовать его не могли. Он не спал целую ночь, пытаясь заставить себя прочесть кипы бумаг, оставленные ему Абботтом.

Грэм знал, что неглуп, но сегодня в этом усомнился. Чтобы усвоить информацию, необходимую для спасения Иденкорта, нужна целая жизнь. Да и хочет ли он этого, спрашивал он себя. Может, бросить это дело, и пусть все идет своим чередом?

Похоже, отец именно так и думал, и впервые в жизни Грэм был склонен последовать его примеру… до тех пор, пока не прочел об условиях, в которых выживали несколько оставшихся арендаторов. Его арендаторов, его людей.

Но ведь если подумать, это же смешно! Что за идиотская система наследования? Как он мог оказаться в ответе за живых людей? Да у него никогда даже собаки не было! Тем не менее бремя ответственности, однажды принятое, не оставит его в покое. Забив голову таким количеством сведений, какое только мог усвоить, Грэм вышел из Иден-Хауса и в тревоге зашагал по Мейфэру к знакомому дому. Почему-то ему казалось, что именно Софи должна знать, как следует действовать. Конечно, это тоже еще одна нелепость, ведь она – просто благовоспитанная молодая леди из небольшого сельского поместья. Она, безусловно, умна, но заумные переводы ему сейчас не помогут.

И все же Софи была единственным человеком в Лондоне, который хоть немного им интересовался, однако Грэм знал, что скоро все изменится. Как только молва о получении титула распространится по городу, его тут же обступит многочисленная толпа «друзей». Будь он богат, толпа стала бы еще плотнее, но и этого хватит, чтобы лишиться покоя. А пока Грэм хотел еще на день остаться просто лордом Грэмом Кавендишем, младшим сыном, обаятельным гулякой, до которого никому нет дела. Поднимаясь по ступеням дома, арендованного Тессой, Грэм даже не задумался, почему хочет провести этот последний день не с кем-то другим, а именно с мисс Софи Блейк.

Грэм вошел в музыкальный салон.

– Софи?

Кругом разбросаны ее бумаги. Таков порядок в ее представлении. И не дай бог кому-нибудь сдвинуть хотя бы один листок.

Нет Софи. Грэм решил было поискать ее в другом месте, как вдруг на полу возле оконного проема увидел домашнюю туфлю Софи, а из-за портьеры выглядывала обтянутая чулком ступня. Грэм понимающе усмехнулся.

– Нашел! Нашел! – засмеялся он, но, подойдя ближе, понял, что Софи не прячется, а спит. Туфельки свалились, листы на коленях разъехались, очки сползли на сторону. Мрачная улыбка Грэма смягчилась. Бедная девочка! Должно быть, слишком много работала над этими проклятыми переводами, да и Тесса делает ее жизнь невыносимой, а Тесса это умеет.

Грэм аккуратно собрал листочки бумаги с колен подруги и переложил на стол, но – разумеется! – сохранил все в прежнем порядке, а потом осторожным движением вытащил из-за ушей девушки дужки очков и снял их с ее переносицы.

Без линз и оправы знакомое угловатое лицо Софи выглядело беззащитным и незнакомым. Вот она, подлинная натура. Смотри, смотри! Такое не часто увидишь. Бесконечно длинные ноги, подвернутые неловко, как у новорожденного жеребенка, тонкие пальчики в чернильных пятнах, обкусанные ногти, рассыпавшиеся волосы… Эти волосы выиграли битву у шпилек, но проиграли силе притяжения и теперь лежали толстым, перекрученным канатом на груди у Софи. Грэм с любопытством протянул руку, чтобы ослабить скрутившийся узел волос, и вдруг его пальцы погрузились в удивительное шелковистое золото. Ощущение массы теплых волос в горсти вдруг пробудило в Грэме задремавшее было мужское начало. Веки его опустились, подчиняясь ленивой волне чувственного удовольствия.

Грэм позволил потоку волос скользнуть себе в ладонь и осторожно стал наматывать его на руку, пока кулак почти не коснулся лица девушки. Во сне Софи, должно быть, почувствовала слабое тепло его руки и передвинула голову на ладонь Грэма. Она мягко вздохнула во сне, и теплое дуновение коснулось чувствительной кожи на внутренней стороне его кисти. В этом закрытом, теплом пространстве за шторой Грэм вдруг ощутил ее запах, которого раньше просто не замечал. Пахла Софи восхитительно! Действительно восхитительно. Пахла хорошим мылом, нагретой на солнце кожей и чем-то еще, девическим, девчоночьим, пахла так, как будто чистота имела собственный запах.

Ресницы Софи затрепетали. Грэм выпустил из руки ее волосы и выпрямился, кожей ладони ощущая потерю этого шелковистого великолепия. Девушка потянулась и открыла глаза, но к этому времени Грэм уже стоял от нее на приличном расстоянии и ухмылялся в своей обычной дружелюбной манере.

Черт возьми, это всего-навсего Софи! Просто он слишком затянул с визитом к Лиле, в этом все дело.