Селеста Брэдли - Самый желанный

– Грей? Что вы здесь делаете?

Вместо ответа он слегка наклонил голову.

– Наверное, вы в жизни ни разу не стригли волосы, правда?

Софи смущенно поднесла руку к голове и убедилась, что прическа рассыпалась. Краска залила лицо девушки, как будто произошло нечто постыдное. Она быстро села. Софи явно была в таком замешательстве, что Грэм из вежливости стал с вниманием рассматривать вид из окна, давая ей время прийти в себя. Но когда эти имбирные локоны оказались вновь уложенными на голове, у Грэма вдруг возникло странное желание снова их распустить.

Он прочистил горло. «Не вздумай. Она умрет на месте, если ты хотя бы намекнешь на нечто подобное». Конечно, ведь его Софи понятия не имеет о реальной жизни и ее пороках. Ага, она смотрит на него выжидающе. Ну разумеется, ведь она задала вопрос.

Внезапно у Грэма пропало желание рассказывать ей о своей семье и о титуле. Пусть все будет, как раньше, хотя бы ненадолго. Ему было так спокойно с Софи, когда он еще не был герцогом!

И Грэм снова не стал отвечать, а протянул руку к одному из листков у нее на коленях. Он был поражен ровными, красивыми, летящими строчками. Но почему поражен? Разве он думал увидеть что-нибудь жесткое, угловатое? Какие-нибудь скрюченные каракули?

Грэм не успел прочесть ни строчки из написанного там немецкого текста, как Софи выхватила у него листок.

– Грей, даже не смотрите туда! Это только заметки. – Она бросила на него рассерженный взгляд. – Не люблю, когда путают мои записи. Вы знали бы это, если бы хоть раз дали себе труд подумать своей головой, а не использовать ее только как подставку под цилиндр.

Вот она на него ворчит. Грэм улыбнулся, прислушиваясь к строгим ноткам ее голоса. Обычно люди так легко поддавались его обаянию, что Грэм давно потерял веру в людскую проницательность. Одна только Софи давала себе труд вглядеться в него и критиковать всерьез.

Он ласково улыбнулся ей, довольный, что снова сделался «Греем, шалопаем и бездельником», и на мгновенье забыл прикрыть улыбку обычным налетом иронии. Софи пораженно моргнула, глаза ее широко распахнулись от удивления. Грэм тут же пришел в себя, шлепнулся рядом с ней на сиденье в оконном проеме, намеренно смешал листки с переводом, чтобы она снова возмутилась и отвлеклась от такого несвойственного ему порыва искренности.

– Ну же, Софи, не молчите, расскажите, над чем вы работаете? Что у вас там за история?

Девушка бросила на него подозрительный взгляд и продолжила разбирать свои заметки.

– Вы серьезно или хотите позабавиться?

Грэм прислонился головой к оконной раме и утомлено прикрыл глаза.

– Знаете, моя хорошая, я слишком устал от забав, сейчас мне хочется просто сидеть в вашей тихой гостиной и слушать вас.

Софи терпеть не могла, когда он называл ее «дорогая» или «моя хорошая», терпеть не могла, потому что ее глупое сердце каждый раз вздрагивало. А еще потому, что слишком легко эти слова слетали с его губ. Должно быть, лорд Грэм Кавендиш обращался так к огромному количеству женщин – игриво в бальном зале или так же игриво в постели. Софи терпеть не могла быть одной из толпы.

Но сегодня с Грэмом творилось что-то странное. Он действительно казался усталым и вовсе не по обычной причине – «слишком много выпил, дамы всю ночь спать не давали». Усталый, больной, он как будто не мог расслабиться из-за некоей тайной заботы. Что само по себе было смешно, ибо Грэма вообще ничто не заботило. Забота предполагает привязанность.

Тем мне менее Грэм был здесь и хотел знать, над чем она работает.

Софи снова зашуршала своими страничками.

– Я… я пока не закончила, но мне кажется, что на сегодняшний день это моя самая любимая сказка.

Грэм пробормотал нечто ободряющее, Софи нервно вздохнула и начала читать. Грэм молча слушал, но девушка чувствовала, как с каждым вздохом напряжение покидает его.

– «…и богач женился во второй раз, и его жена привела в дом двух своих дочерей. У них были светлые, прекрасные лица, а сердца черные и злобные…»

Грэм фыркнул. Софи подняла глаза.

– Что тут смешного?

Не открывая глаз, Грэм спросил:

– Почему в ваших сказках красивые девушки всегда жестокие?

Софи слегка поморщилась:

– Ну, в этом вопросе сказки всего-навсего говорят правду.

Грэм встрепенулся и открыл глаза.

– Дирдре красивая, но при этом очень миленькая.

Софи пожала плечами. Кузина Дирдре была роскошной блондинкой, похожей на греческую богиню, статной, но не слишком высокой, к тому же Тесса основательно, хотя и беспощадно, познакомила ее со всеми нюансами жизни в большом свете. Но Дирдре была своенравна и обладала неуемным, бунтарским нравом. Только очень сильный и уверенный в себе мужчина – такой, как лорд Брукхейвен – смог укротить упрямую Дирдре. В конце концов Софи очень привязалась к кузине, ибо доброты в ней было не меньше, чем решительности, но все же кузину Ди трудно было назвать миленькой, однако Софи вовсе не собиралась спорить на эту тему.

– Дирдре просто исключение, которое лишь подтверждает правило, – поджав губы, ответила она.

Грэм закатил глаза.

– Ненавижу эту фразу. Что она означает? Либо нечто является правилом, либо нет. Исключения ничего не доказывают.

Софи открыла было рот, чтобы высказать сомнение в его способностях к дискуссии, но вдруг осеклась.

– Я… я никогда об этом раньше не думала.

Выиграв таким образом очко, Грэм великодушно добавил:

– Кстати, Тесса служит лучшим доказательством вашего правила.

Оба фыркнули. Тесса с ее эгоизмом и злобным нравом являлась уж очень ярким примером светских пороков, а потому была легкой добычей для критики. Не уступая красотой Дирдре, она тем не менее часто служила мишенью для насмешек именно из-за своего отвратительного характера.

Софию так и подмывало рассказать Грэму о последних сексуальных похождениях Тессы, но она сдержалась. Конечно, Тесса ужасна, но ведь она единственная покровительница Софи. Не будь ее, девушке пришлось бы немедленно вернуться в Эктон, а этого нельзя было допустить.

– В этих сказках можно найти много истин, – сменила тему Софи. – Из них я многое узнала о жизни в целом.

Грэм недоверчиво хохотнул.

– Истин? Конечно, там встречаются забавные утверждения, к тому же людям приятно слышать, что добродетель всегда торжествует, но к реальной жизни это неприменимо.

«Но я-то хочу, чтобы побеждала именно добродетель».

Нет, конечно, Грэм прав. Софи отложила листок рукописи.

– Грей, я не настолько наивна, чтобы этого не понимать, – мрачным тоном заявила она. – И я прекрасно знаю, что все эти тессы и лилы, как правило, одерживают верх. – Черт возьми эту Лилу! – Но такой факт не может поколебать моей убежденности, что так быть не должно.