Сара Райнер - Две недели ожидания

София шевелится и переворачивается на другой бок. Лу задерживает дыхание, она не отказалась бы услышать, как София бормочет сквозь сон слова утешения, успокаивает ее, но та не просыпается.

Лу продолжает свою миссию. Пальцы движутся медленно, зловеще, словно тарантул. Если бы опухоль была посередине, то Лу согласилась бы, что это просто ее особенность. Но ее более всего беспокоит чуждая асимметрия. Лу пытается справиться со страхом. Она не может – и не будет! – думать о совсем плохом.

Лу пытается думать как консультант-психолог, представить, что сказала бы себе, если бы она сама была клиентом. Она умеет давать советы, а вот воспринимать их не очень-то получается. Наверное, стоит составить список симптомов перед походом к врачу.

1. Я бегаю в туалет очень часто, куда чаще, чем София.

2. Месячные стали болезненнее, чем были.

Лу сделала поправку на особенность своего мочевого пузыря. Она выбирает места на последнем ряду в кинотеатре и всегда ищет возможность сходить в туалет во время долгой поездки, когда приспичит, причем так было всю сознательную жизнь. Но вряд ли у нее недержание, да и менструации не настолько уж болезненные. У многих женщин бывает куда хуже.

В остальном она в отличной физической форме. Она может с легкостью сделать сто приседаний, с мускулатурой все отлично. Она мало пьет, питается почти идеально. Что же тогда это, ради всего святого? Если бы у нее была какая-то серьезная проблема, разве не должно болеть?

Не помогает. Вопросов становится только больше, отчего мысли начинают бешено кружиться в голове. И как бы она ни раскручивала их, ответ все время один, словно шарик на рулетке постоянно выпадает на то же число раз за разом.

Самолет с грохотом несется по взлетной полосе, набирая скорость. Кэт видит размытое пятно аэропорта, вцепляется в подлокотники влажными от пота руками и ждет, когда же шасси оторвутся от земли. На кресле впереди заходится плачем ребенок.

Бедняжка, думает она. Я тоже ненавижу взлет и посадку. Она слышала, что именно во время взлета и посадки чаще всего случаются катастрофы, ну и, разумеется, никуда не убежать от абсурдности идеи запустить огромный металлический объект в небо. Когда они летят на высоте в несколько тысяч километров, то Кэт сможет перебороть неверие, представив, что просто сидит в странном кинотеатре, напоминающем по форме трубу, и смотрит на солнце и облака в запотевший иллюминатор, словно это фильм.

Они мчатся быстрее и быстрее. Кэт не верит, что они еще не в воздухе…

Потом наконец шасси со свистом убираются, и они взлетают.

Уфф.

Все это время она сидела, задержав дыхание, а теперь откидывается в кресле, расслабляется. Через несколько минут гаснет табло «Пристегните ремни», и ребенок впереди перестает плакать. Кэт чувствует, как малыш сотрясает кресло, извивается и никак не успокоится, поэтому теребит салфетку на кресле, чтобы привлечь внимание. Он поворачивается и смотрит на нее в щель между креслами. На его лице следы слез.

– Привет! – говорит Кэт и улыбается.

Ребенок настороженно прячется, но вскоре снова высовывает любопытную мордашку с широко распахнутыми глазенками.

– Попался! – восклицает Кэт.

Малыш снова прячется, но через пару секунд опять выглядывает. Кэт закрывает лицо ладонями, а потом быстро убирает их.

– Попался!

Он хихикает.

Какой милашка, думает Кэт.

Теперь осталось только пережить приземление и первый урок катания на лыжах. Этого она тоже боится. Кэт никогда не давалась физкультура. Школьницей она при любой возможности отсиживалась на скамейке, а катание на лыжах потребует не только физических данных, но и смелости.

С другой стороны, Кэт, которой довелось увидеть в зеркале собственную смерть, теперь уже ничего не страшно.

Ничего хорошего. Лу так и не может уснуть. Теперь она слышит пение птиц. В такое время года это, наверное, дрозд, который предъявляет права на свою территорию. Нет, скорее всего, она все-таки не скучает по этим деревьям.

Лу садится, откидывая в сторону простыни. По крайней мере, София спит на отдельной кровати, так что ее сложнее разбудить. Она приподнимает жалюзи буквально на самую малость, чтобы хоть что-то видеть, роется в сумке в поисках подходящей одежды, поднимает с пола кроссовки и на цыпочках идет в ванную, чтобы надеть спортивный костюм. Надо куда-то направить эту нервную энергию.

Вниз по ступенькам, тихо, тихо. Мать спит очень чутко, а в состоянии крайней обеспокоенности Лу просто не в состоянии столкнуться со следователем в домашнем халате. Она тихонько открывает засовы на входной двери, молясь, чтобы они не лязгнули, и вот она уже на улице, на дорожке перед домом.

Лу набирает полные легкие свежего воздуху и без всякой разминки, поскольку желание двигаться пересиливает любой страх получить растяжение, пускается бежать.

Их дом расположен на окраине города. С одной стороны поднимается лишенная листвы живая изгородь, превратившаяся в запутанный клубок. Вдали виднеются холмистые поля, распаханные и готовые к посевной.

Рассвет приближается, над долиной поднимается туман, призрачно-серый на коричневом фоне.

У нее уходит пара минут на то, чтобы разогреть мышцы и набрать скорость. Что может быть лучше? Ритм помогает успокоиться, каждый шаг она делает все осознаннее и осознаннее, встряхивая мысли, словно рис в банке, чтобы они перестали тесниться в голове.

София, наверное, права. Смогла бы она так бежать, если бы была смертельно больна? Разумеется, нет.

Просто последнее время все налаживалось. Они искали себе жилье, теперь, когда Лу уже не была новичком, работа с трудными подростками, исключенными из школы, перестала казаться такой сложной. Было бы вполне типично, если бы жизнь в это время подставила подножку.

Словно бы комментируя мысли Лу, ей сигналит какой-то водитель, вытесняет на обочину, а потом на бешеной скорости проносится на блестящей «Ауди». К чему такая спешка? – раздраженно думает Лу.

Она решает свернуть с главной дороги. Хитчин находится в так называемом пригородном районе, отсюда многим приходится ездить в город, и даже в столь ранний час люди торопятся на работу. Лу поворачивает налево через узкую калитку на общинную землю.

Тропинка вдоль берега реки извивается меж ольховых деревьев и выгибающихся стеблей осоки. В зарослях камыша лягушки будут спариваться ранней весной, а потом появятся головастики типа тех, которых они с сестрой собирали в детстве в жестяные банки. А вот и скот на выпасе – английские лонгхорны [3] Английская порода крупного рогатого скота. , старинная и спокойная порода. Коровы перестают щипать траву и поднимают головы, в изумлении глядя на нее. Лу замедляет темп.