Андрия Уильямс - Самая долгая ночь

Пол вырос в неказистом домишке в сельской глуши штата Мэн – в забытой богом тихой и мрачной местности, которая зимой из-за глубоких снегов превращалась в непроходимую. Он не раз становился свидетелем ничем не спровоцированного непристойного насилия. Не раз ему приходилось пережидать пьяную ярость отца, вжавшись в бревенчатую стену и не дыша, пока потерявший лицо папаша носился по дому, как голодный зверь в поисках жертвы. Если отец и замечал сына, то разговаривал с ним исключительно с пренебрежением. Маленький Пол, уничтожаемый его ненавистью, способен был лишь заикаться и корчиться от боли. Да и мать не дала ему ничего хорошего. Сколько Пол себя помнил, она всегда была пьяна. Одно из ранних воспоминаний: он сидит на кровати и теребит безвольные пальцы матери, храпящей в пьяном забытьи.

Люди, не умеющие себя сдерживать, вызывали у Пола отвращение. Они сами накликали на себя беду, и он просто не мог испытывать к ним жалость. Мальчика не удивляло, что его мать ищет счастье в барах или в объятиях мужчин. Он не был шокирован, когда однажды морозным утром во двор въехали деревянные сани, с которых безжизненными остекленевшими глазами смотрела на мир его мать. Ее оставили лежать в сарае до тех пор, пока не оттает земля и не зацветет канадская ирга.

В шестнадцать лет Пол украл у отца сапоги, автостопом добрался до Портленда и записался добровольцем в армию. Парень из глухой деревни, он доверял всем без разбору. Много лет он мечтал присоединиться к этим людям, которые вдохновляли его желанием быть полезными обществу, жить согласно правилам чести. Теперь они стали его семьей. К своему разочарованию, однако, Пол вскоре понял, что многие из его недавних героев на поверку оказались столь же порочными, как и его родители. Даже армия не смогла их перевоспитать, сделать чище, честнее. Они с такой же настойчивостью возвращаются к своим порокам, как собака сворачивается калачиком на свежей постели, пока хозяев нет дома.

В первую же весну, которую Пол провел в тренировочном лагере, пришла новость, которая его нисколько не удивила: охотники нашли труп отца в нескольких милях от дома – он провалился под лед. Так Пол стал сиротой, что, впрочем, вполне его устраивало.

Смерть родителей ничего не изменила ни в лучшую, ни в худшую сторону. Пол приступил к выполнению собственной программы саморазвития. На дверце его шкафчика красовалась приклеенная скотчем цитата Роберта Э. Ли [4] Роберт Эдвард Ли (1807–1870) – американский военный, генерал армии Конфедеративных Штатов Америки (рабовладельческий Юг) во время Гражданской войны, один из самых известных американских военачальников. : «Я не доверю человеку управлять другими, если он не в состоянии справиться с самим собой».

Годы шли, и вот он нашел работу, завоевал девушку, заслужил какое-то уважение – пусть и не самое большое, но и не так чтобы маленькое, как раз впору. Однако, как во многих подобных случаях, его достижения казались слишком поверхностными. Пол вдруг обнаружил, что склонен впадать в панику по малейшему поводу. Он приложил нечеловеческие усилия, чтобы добиться всего, что у него сейчас есть, и теперь поневоле боялся это потерять.

И гадкое ощущение зыбкости и непостоянства снова вернуло его к сержанту Ричардсу, к этому дню, к этой комнате. Ужасное унижение! Дурацкая оплошность! Горькая глупая западня, в которой он оказался! Возможно, Ричардс – просто засранец, для которого неважно, кого оставить торчать здесь, возле реактора. Или он просто напился у себя в кабинете и напрочь забыл о такой малости, как Пол, как забыл бы о чем угодно, что не представляет для него особого интереса. Пол все понимал, но это не мешало ему сходить с ума от злости. В этой маниакальной одержимости было нечто, что приносило удовольствие, возбуждало участки мозга, ответственные за боль, удовольствие, гнев, желание, сопротивление. Долой каждого, кто относится к нему как к пустому месту! К черту Ричардса, который считает его ничтожеством! Пол упивался своими терзаниями. Его мысли бегали по кругу между сопротивлением и покорностью, злостью и благодушием, пока мозг не закипел.

Пол понимал, что не сможет побороть это в себе. На свете существовало только одно средство, способное унять боль. Он войдет в дверь, как разгневанный архангел, и золотистый свет, струящийся из кухни, успокоит его. Нэт улыбнется. Она-то знает ему цену. Он хороший муж и добытчик, отец двух дочерей. Девочки бросятся навстречу папе, примутся расцеловывать своими детскими губками, к которым пристали крошки. И все это счастье он создал сам, построил на пустом месте. Светлые мысли отпугнули его прежнее я, и оно вернулось туда, откуда выползло.

Джинни

Джинни Ричардс, подбоченившись, с отвращением взирала на обеденный стол. Крупноцветные хризантемы, стоящие в центре, казались слишком большими и грубыми по сравнению с чрезвычайно нежными гипсолюбками. Скатерть в красно-белую клетку выглядела слишком яркой и была бы более уместна на деревенском столе.

Вытащив из вазы цветы, Джинни промаршировала на кухню и сунула букет в хлебницу. Разбираться будем после. Скатерть же сложила и вернула в бельевой шкаф, хотя так и подмывало отправить ее в мусорное ведро. Но нет, этого себе позволить она не могла. Как-никак фамильная вещь, хотя и сплошная безвкусица. Скатерть принадлежала бабушке мужа, у которой было множество детей и еще больше внуков. К большим семьям Митч питал уважение, граничащее с помешательством. Он и сам стремился к тому, чтобы стать патриархом, хотел дюжину детей, но они успели зачать только одного – после пятнадцати лет стараний, когда Джинни было уже тридцать семь.

Она взглянула на золотые часики, украшавшие ее тонкое запястье. Сегодня вечером Джинни устраивает небольшой прием для нескольких операторов, работающих с ее мужем. Все придут с женами. Как супруге мастер-сержанта, ей полагалось налаживать связи со всеми, но, по правде говоря, она уже утомилась от этого – произносить одобрительные слова, быть в роли наставницы для вечно обеспокоенных женщин, которые то и дело просят у нее совета. (Думаете, нам следует зарегистрироваться, чтобы голосовать здесь, в Айдахо? Когда можно надеяться, что моего мужа повысят? А куда леди ходят за покупками в Айдахо-Фолс?)

– Но ты можешь многим помочь, Джин, – внушала ей подруга Пэтти, когда Джинни призналась, что ей порядком надоело быть мамочкой для всех. – Ты жена военного уже шестнадцать лет. У тебя огромный и разнообразный опыт.

– Ну, я так не думаю, – отмахивалась Джинни, обеспокоенная мыслью, что опыт неразрывно связан с возрастом.

– Вторая мировая, корейская война, – перечисляла Пэтти. – У всех этих молоденьких дурочек нет ни практики, ни навыков жизни с военным, а ты бывалая.