Джулия Лонг - Любви подвластно все

– Вы сказали… «незамедлительно»? – Он усмехнулся. – Не тот ли это джентльмен, что так сердито смотрит на нас? Я видел, как он насупился, когда мы миновали его.

– Это, должно быть, лорд Камберсмит. Если вы имеете в виду его, то да, вы правы.

– Боже мой, это же Мямля! Я не узнал его в костюме взрослого.

Лайон убрал руку с ее талии и весело помахал знакомцу. И Мямля непроизвольно замахал в ответ. Потом вдруг сообразил, что делает, и, опустив руку, снова насупился.

– Я раньше ходил на рыбалку с его старшим братом. Думаете, он вызовет меня на дуэль?

– И вы сразу его пристрелите?

– Постараюсь избежать этого, – ответил Лайон с притворным сожалением. – Но дело в том, что я никогда не промахиваюсь. А мне бы очень не хотелось испортить его взрослый костюм. Ведь он, судя по всему, совсем недавно облачился в него.

Оливия весело улыбнулась. Они оба отличались безмерным эгоизмом, но их это, похоже, ничуть не заботило в данный момент. Сейчас во всем мире существовали только они двое.

– Ну, он не вправе вас вызвать. В любом случае он не сделает этого. Я знаю его почти с рождения. И у него нет на меня никаких притязаний.

– А у кого есть?

Вопрос был довольно бестактный, но все же Оливия ответила:

– Ни у кого.

В следующее мгновение она поняла, что Лайон своим вопросом только что заявил о своих притязаниях на нее, какое-то время обдумывала сложившуюся ситуацию, потом спросила:

– А вы, мистер Редмонд? Вы уже разочаровали какую-нибудь молодую даму?

– Вероятно, несколько дюжин. На каждом балу танцуют лишь ограниченное число вальсов.

Это было сказано с такой высокомерной самоуверенностью, что Оливия рассмеялась, а он улыбался, глядя ей в глаза.

Внезапно его улыбка поблекла, и он с некоторым смущением пробормотал:

– Я хочу извиниться перед Мямлей. И, кажется, должен попросить так же прощения у вас. Не могу вспомнить, когда последний раз вел себя с такой вопиющей развязностью. Просто я… Мне показалось, что я во что бы то ни стало должен добраться до вас, прежде чем вы исчезнете.

– Исчезну? – переспросила она с удивлением.

Лайон немного помедлил с ответом, потом тихо сказал:

– Как улетучиваются сны, когда просыпаешься утром…

И Оливия тотчас же поняла: Лайон говорил то, что думал. Ведь он явно смутился. И это был первый намек на то, что несравненный «золотой мальчик» Лайон Редмонд, башней возвышавшийся над ней и имевший плечи шириной с милю, мог быть уязвим.

«Пусть только кто-нибудь попробует его тронуть», – внезапно подумала Оливия и непроизвольно слегка сжала его руку.

Он тотчас ответил ей тем же. «Никогда не отпускай меня», – обратилась она к нему мысленно и тут же поняла, что эта ее мысль – совершенно неразумная, лишенная логики… В особенности теперь, когда ей вдруг захотелось, чтобы вальс поскорее закончился и она могла бы сбежать. И мчалась бы, мчалась бы стремительно, как выпущенная во время праздничного фейерверка ракета. Или, возможно, отыскала бы укромный уголок и обдумала чувства, охватившие ее сейчас. Такие запутанные, сбивающие с толку… Такие ослепительные, бурные, переполняющие…

Вообще-то Оливия не отличалась импульсивностью – предпочитала досконально разобраться в происходящем и лишь потом делать какие-то выводы. Она и сейчас так бы поступила, но не могла – не могла понять, как получилось, что она танцевала с Лайоном.

Решив, что надо хоть что-то сказать, Оливия спросила:

– Вас ведь некоторое время не было в городе, не так ли мистер Редмонд?

Он коротко кивнул.

– Да, был в Оксфорде.

– И чему же вас там обучали?

– Целому ряду полезных вещей. Латынь, крикет, а еще – как стать богатым. Вернее – как можно богаче.

– В самом деле? Значит, там имеется профессор, обучающий этому?

– Они все учат именно этому. Надо только слушать их должным образом. Вопрос в том, как потом используешь полученные знания. И каких заводишь друзей.

Оливия ничего не имела против богатства, хотя часто находила недопустимо несправедливым его неравное распределение.

– И как же вы намереваетесь разбогатеть?

– Паровые машины. Это весьма разумное инвестирование.

– Паровые машины?

– А если точнее – железные дороги. Я уверен, что паровые машины – это наше будущее. Только представьте себе, мисс Эверси, Великобританию, исчерченную вдоль и поперек железными дорогами. Когда-нибудь вы сможете добраться до Шотландии за считаные часы. Или в Бат. У меня есть также идеи насчет импорта и экспорта. Я думаю, дни каналов уже сочтены… Но разве уместно говорить об этом во время вальса? Не лучше ли высказать мое восхищение вашими… – Он окинул взглядом ее диадему, ожерелье, выпуклости грудей… и не сумел закончить фразу.

Но этот его взгляд словно обдал ее жаром, и Оливия почувствовала, что краснеет.

– Благодарю вас, – пробормотала она вполголоса – как будто и впрямь услышала чудеснейший комплимент.

Лайон вдруг громко рассмеялся. Настолько громко, что многие повернулись на этот смех. Он же проговорил, заговорщически понизив голос:

– Грозная миссис Снид неотступно наблюдает за нами. Я только что видел, как дернулся ее тюрбан. Думаю, это оттого, что она в возмущении приподняла брови.

Тут и Оливия рассмеялась, но тут же притихла, сообразив, что им вовсе не следовало столь откровенно веселиться на людях.

– Она и в самом деле грозная, уж я-то знаю. Видите ли, я провожу с ней много времени в Суссекском обществе попечения о неимущих. Моя обязанность – раз в неделю доставлять корзину продуктов семье Даффи. По вторникам.

– Даффи?.. Они, кажется, живут на южной окраине города, в том ветхом доме, что за высоким раздвоенным вязом. Домик вот-вот развалится.

– Да, верно! – Оливия почему-то ужасно обрадовалась, что он знал это место. В тот вяз однажды попала молния, расщепив ствол, а дерево продолжало расти как ни в чем не бывало…

– Миссис Снид всегда занималась благотворительностью, – пробормотал Лайон. – Даже еще в то время, когда я был мальчишкой.

Оливия вдруг ужасно пожалела о том, что когда-то, когда была совсем маленькой девочкой, ей доводилось видеть Лайона только издали. Или же только его спину, когда они бывали в церкви. Увы, она не сохранила в памяти его образ. А ведь было бы очень интересно сравнить нынешнего Лайона с тем мальчишкой…

Ей вдруг пришло в голову, что они оба, наверное, знали все об одних и тех же людях и об одних и тех же местах, но видели все это по-разному. В том числе – и собственные семьи.

– Мне хотелось бы походить на нее в старости, – сказала Оливия.

– У вас нет ни единого шанса стать к старости такой же, как она, – ответил Лайон.

Оливия нахмурилась.

– Почему же? Я безмерно восхищаюсь ею. Она делает так много добра…