Мари-Бернадетт Дюпюи - Лики ревности

– Мадам, прошу вас, подумайте хорошенько! – заговорил он снова. – Вы не замечали ничего странного в поведении супруга в последнее время? Возможно, у него были враги. Или завистники.

Женщина пожала плечами, давая понять, что он несет полную чушь.

– Враги? Нет. С чего бы? Завистников тоже не замечала. Если кто и завидовал, так это женщины. И не мужу, а мне. Жена бригадира – естественно, гордячка, потому что живет в квартале Ба-де-Суа! Я в курсе, что в других кварталах имеется немало охотниц почесать языки, очернить нас из зависти!

– И что же о вас судачат? – нейтральным тоном поинтересовался Девер.

– Меня называют выскочкой и рогоносицей, но я не обращаю внимания. Альфред любил перекинуться шуткой с сортировщицами. Он был красивым мужчиной и хорошо танцевал. Стоило ему пригласить кого-нибудь на танцах, как мне стразу начинали шептать на ухо всякие гадости. А я ничему такому не верила, господин инспектор! – заверила она собеседника звенящим от слез голосом.

– Мадам, буду откровенен: говорят, ваш супруг ухаживал за другими женщинами.

– Клевета! – всхлипнула вдова. – Альфред никогда мне не изменял! После работы муж шел домой, даже в бистро не засиживался. А еще он обожал своих дочек. Я не знаю, как он вел себя до женитьбы, и никогда не пыталась узнать. Наверняка у него были увлечения, он же не святой!

Предчувствуя новый поток слез, Жюстен Девер встал и начал прощаться.

– Это не последняя наша встреча, мадам. Я не уеду из Феморо до тех пор, пока все не выяснится. Но на сегодня хватит вопросов.

На улице шел дождь. Полицейский задумчивым взглядом окинул окрестности. Здание шато де Ренье в глубине долины, светлое и элегантное, контрастировало с серовато-красными оттенками осени. «Я не могу отделить истинное от ложного, и заставить их нарушить обет молчания тоже не могу!» – Инспектору пришлось признать очевидное.

Йоланта и Тома, рука об руку, вышли из церкви. Над колокольней по бледно-голубому, как глаза невесты, небу плыли высокие, с кремовым оттенком облака. Полюбоваться молодоженами собралась целая толпа. Нарядные детишки принялись осыпать новобрачных рисом и тоненькими голосами кричать «Ура!» Фор-ан-Гель торопливо открыл деревянный ящичек с многочисленными круглыми отверстиями в стенках, и белые голубки, радостно зашелестев крыльями, взмыли в небо.

– Глядите-ка, какая невеста красавица! – восхитилась одна из женщин.

– И жених ей под стать! – заулыбалась ее соседка.

В ту же секунду зазвонили колокола – так мелодично, что все захлопали еще громче. Поздравлениям, казалось, не будет конца. Затерявшись в массе угольщиков с женами и детьми, Жюстен Девер посматривал на молодоженов. Он присутствовал на церемонии, но не стал заходить дальше мраморной кропильницы. Расследование, по его мнению, продвигалось слишком медленно.

Поскольку приходилось опрашивать весь штат работников горнорудной компании и жителей Феморо и окрестностей, а некоторых и не единожды, инспектор был вынужден вызвать подкрепление в лице своего молодого заместителя Антуана Сардена – тот приехал в поселок неделю назад. Они уже начали собирать отпечатки пальцев – это был новый метод идентификации преступников [33] Метод, используемый французской полицией с 1904 г. , применяемый в расследованиях.

Оба полицейских жили в Отель-де-Мин и питались там же, в ресторане на первом этаже, куда угольщики заглядывали редко. Жители поселка предпочитали «Ла-Рюш» [34] La Ruche ( фр. ) – «Улей». ( Примеч. пер. ) – заведение, располагавшееся по соседству с почтой.

Допросы продолжались, и инспектор Девер со временем пришел к выводу, что показания, взятые у одних и тех же людей с разницей в несколько дней, часто разнятся. Однако один важный момент все-таки удалось прояснить – как углекоп по прозвищу Шов-Сури оказался на месте преступления. Вскрытие никак не поспособствовало следствию: Филипп Мийе умер в момент обрушения свода и стен от удара деревянной балкой. Пожилой углекоп пришел известить Альфреда Букара, что бригадир его артели Ивон Наден хочет с ним поговорить: в соседнюю галерею в большом количестве просачивается вода. Достоверные сведения были получены от самого Ивона Надена, так что, если Шов-Сури и видел убийцу, то уже ничего и никому не мог рассказать.

Что касается любвеобильности Букара, то предположение птичницы, вдовы Виктор, пока не нашло подтверждения. Антуан Сарден тоже нанес ей визит, однако женщина не сообщила больше ничего стоящего. Инспектор решил, что она просто распускает сплетни, не более, но продолжал наводить справки. Этот элемент дела до сих пор ускользал от него. К тому же отношение местных жителей к заезжей ищейке было, мягко говоря, неодобрительным. Они насмехались над парижским акцентом Девера, за спиной называли его «париго». Кроме того, он не мог отделаться от впечатления, что никто – ни пенсионеры, ни мальчишки, ни убеленные сединами вдовы, ни юные работники стекольного завода – не собирается делиться с ним тем, что знает. Приезд заместителя ничуть не помог делу.

Вот и сегодня, затерявшись в толпе, Девер всматривался в лица, наблюдая и анализируя. И тут его взгляд упал на женский силуэт, который отчасти заслоняла собой Йоланта.

На новобрачной было красивое бежевое платье с отделкой из розовых кружев, с оборкой, порхающей на уровне щиколоток. Ее головку украшал венок из шелковых цветов с небольшой вуалью. Нежный наряд – и платье, и головной убор – много лет назад красовался на Онорине, когда она выходила из этой же церкви под руку с Гюставом, который был тогда и стройнее, и без седины в волосах. «Изора! Теперь я могу ее как следует рассмотреть!» – обрадовался полицейский.

Мгновение – и подружка невесты вышла на яркий свет. Невозмутимое спокойствие на лице, капризные губки сжаты, глаза грустные… Сегодня Изора надела серую прямую юбку и жакет из той же ткани, а под него – белую блузку с большим, похожим на сложенные крылышки, воротником. Черные, как эбен [35] Эбеновое дерево, или эбен – древесина некоторых тропических деревьев, произрастающих во влажных тропических африканских лесах. Имеет глубокий черный цвет, иногда с серыми прожилками. ( Примеч. ред. ) , волосы девушка уложила в аккуратный шиньон.

Рядом с ней стоял Жером Маро в коричневом костюме и с галстуком-бабочкой. На слепом были очки с круглыми затемненными стеклами, отчего в нарядной радостной толпе он выглядел немного странно.

«А ведь убийца, возможно, здесь, в шаге от меня! – подумал инспектор. – Хитрый тип, который прекрасно обделывает свои делишки, ведь до сих пор нет ни одной зацепки, ни единой! Если бы нашлось орудие убийства! Но, как не устает повторять мсье Обиньяк – уважаемый директор компании, – велики шансы, что пистолет так и остался лежать под завалом».