Нора Робертс - Лицо в темноте

Бев подтянула колени к груди. Она была молодой, практичной женщиной из хорошей семьи. Ей до сих пор было трудно понять, что это такое – нищета и боль, хотя именно это из прошлого Брайана и привлекло ее к нему.

– Полагаю, куда большее значение имеет то, что ты намерен делать сейчас.

– Я уже сделал это. – Он затушил сигарету в фарфоровой чаше девятнадцатого века. Бев не стала делать ему замечание.

– И что же ты сделал, Бри?

– Я забрал Эмму. Она – моя дочь. И она будет жить со мной.

– Понятно. – Теперь уже Бев взяла сигарету. Забеременев, она перестала употреблять спиртное и баловаться наркотиками, но отказаться от табака было куда труднее. – Ты не подумал о том, что сначала было бы лучше обсудить все между нами? К тому же мы вроде бы собирались пожениться.

– И поженимся. – Он взял ее за плечи и легонько встряхнул, отчаянно боясь, что она, подобно многим другим, отвернется от него. – Черт возьми, Бев, я хотел поговорить с тобой! Но не мог. – Отпустив ее, он вскочил на ноги и принялся пинками расшвыривать альбомы с образцами. – Я вошел в эту грязную, вонючую квартиру, намереваясь всего лишь пригрозить Джейн неприятностями, если она не оставит нас в покое. Она была такой же, как и раньше, – то бесновалась, то молила простить ее. Потом сказала, что Эмма – в спальне, но ее там не оказалось – ребенок спрятался. Спрятался от матери! – Он с силой прижал ладони к глазам. – Господи, Бев, я нашел малышку прячущейся под раковиной, словно перепуганный зверек.

– О боже! – Бев уронила голову на колени.

– Джейн собиралась избить ее – она собиралась избить эту маленькую девчушку за то, что та испугалась. А когда я увидел ее… Бев, посмотри на меня. Пожалуйста. Глядя на нее, я увидел себя. Понимаешь?

– Я очень хочу понять. – Она тряхнула головой, глотая слезы. – Нет, неправда. Я хочу, чтобы все было так, как сегодня утром, когда ты уходил.

– Ты считаешь, я должен был оставить ее там?

– Нет. Да. – Стиснув руки в кулаки, она прижала их к вискам. – Не знаю. Мы должны были поговорить. Мы могли бы предложить ей некоторую сумму в возмещение.

Опустившись рядом с ней на колени, он взял ее за руки.

– Послушай. Я собирался уехать и подумать, потом вернуться домой и поговорить с тобой. Джейн не дала мне такого шанса, она сказала, что покончит с собой.

– Ох, Бри…

– Думаю, я бы справился, – сглотнул он. – Пожалуй, я был достаточно зол, чтобы даже подтолкнуть ее к этому. Но потом она сказала, что убьет и Эмму тоже.

Бев прижала руку к животу, словно защищая ребенка, который рос в ней, ребенка, который уже превратился для нее в замечательную реальность.

– Нет. О, нет, она не могла говорить серьезно…

– Она говорила совершенно серьезно, Бев. – Он крепче стиснул ее руки. – Не знаю, довела бы она задуманное до конца или нет, но в тот момент она не притворялась. Я просто не мог оставить там Эмму, Бев. Я бы не смог оставить там даже ребенка совершенно незнакомого мне человека!

– Да. – Мягко высвободившись, она взяла его лицо в свои руки. Лицо своего Брайана. Своего славного заботливого Брайана. – Ты не мог этого сделать. Но как тебе удалось забрать ее у Джейн?

– Она дала согласие, – коротко ответил он. – Пит подготовит нужные документы, так что все будет совершенно законно.

– Бри?! – Она крепче прижала ладони к его щекам. Она была влюблена, но не слепа. – Каким образом?

– Я выписал ей чек на сто тысяч фунтов. По соглашению она будет получать двадцать пять тысяч в год до тех пор, пока Эмме не исполнится двадцать один.

– Господи, Брайан. – Бев уронила руки. – Ты что, купил этого ребенка?

– Нельзя купить то, что уже принадлежит тебе. – Он буквально выплюнул эти слова, потому что они заставили его ощутить себя запачканным. – Я дал Джейн достаточно, чтобы она держалась подальше и от Эммы, и от нас. – Он накрыл ладонью ее живот. – И от нашего ребенка. Послушай меня, – заглянул он ей в глаза. – Я скоро уеду, ты знаешь. К нам наверняка пожалуют репортеры, кое-кто станет поливать нас грязью. Я прошу, поддержи меня, помоги пережить шумиху и скандал. Дай Эмме шанс.

– А куда мне деваться?

– Бев?…

Она покачала головой. Она не бросит его и поддержит, разумеется, ей только нужно время, немножко времени.

– За последнее время я много прочла об этом и знаю, что нельзя надолго оставлять малышку одну, – судорожно дыша и сглатывая последние слезы сказала Бев.

– Хорошо. – Он рывком провел ладонью по голове и выдохнул. – Посмотрю, как она там.

– Мы посмотрим вместе.

Эмма по-прежнему сидела на диване, крепко прижимая к себе Чарли. Яркий свет телевизора ничуть не мешал ей: малышка крепко спала. На щеках у девочки виднелись дорожки высохших слез. Заметив их, Бев явственно ощутила, как дрогнуло ее сердце.

– Пожалуй, лучше отправим декораторов сначала заняться спальней наверху, – решила она.

Эмма лежала в постели, на чистых свежих простынях, и старательно зажмуривала глаза. Она знала, что если откроет их, то вокруг окажется одна лишь темнота. А в темноте всегда кто-то прячется.

Она стиснула шею Чарли и прислушалась. Иногда те, кто прятался в темноте, издавали шуршание.

Сейчас она ничего не слышала – это они затаились и ждут. Ждут, чтобы она открыла глаза. У нее вырвался слабый всхлип, и она тут же прикусила губу. Мама всегда злилась, если она плакала по ночам. Мама входила к ней и с силой трясла ее, говоря, что она – глупая маленькая девчонка. А те, невидимые чудища, прятались под кроватью или разбегались по углам, пока мама была с ней.

Эмма зарылась лицом в знакомую, издающую затхлый запах шерстку Чарли.

Она вдруг вспомнила, что находится в другом, незнакомом месте. Том самом, в котором жил дяденька с фотографий. Теперь к страху примешивалось любопытство. Он сказал, что она может называть его «папа». Какое смешное имя. По-прежнему не открывая глаз, она попробовала его на вкус, шепотом повторяя его в темноте, как заклинание.

Они поужинали рыбой с жареной картошкой на кухне вместе с какой-то темноволосой леди. Играла музыка. Похоже, музыка в этом доме играет без перерыва. И стоило дяденьке-папе заговорить, как слова его тоже звучали словно музыка.

Леди выглядела несчастной, даже когда улыбалась. И Эмма спросила себя, а не собирается ли эта леди подождать, пока они останутся вдвоем, чтобы ударить ее, Эмму.

А потом папа выкупал ее. Эмма вспомнила, как на лице у него появилось странное выражение, но он не щипался, и мыло не попало ей в глаза. Только спросил, откуда синяки, и она сказала так, как требовала отвечать в таких случаях мама, если кто-нибудь станет задавать подобные вопросы: она была ужасно неловкой, поскользнулась и упала.

Тогда в глазах у него появилось сердитое выражение, но он не отшлепал ее. А потом дал ей надеть рубашку, и Эмма захихикала, потому что та доходила ей до пят.