Диана Гэблдон - Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы

Уильям не знал, куда идет и что будет там делать. Знал лишь, что если вдруг остановится, то бомбой рванет на месте.

Голова кипела. Все тело тряслось. Рука пульсировала от боли – должно быть, кости сломал… хотя плевать. Сердце рвалось из груди. Ноги… Ноги, черт возьми, так и чесались кого-нибудь пнуть. Уильям саданул по первому же попавшемуся булыжнику, пинком отправляя его в стаю гусей, а те гневно зашипели и бросились к нему, больно хлопая тяжелыми крыльями.

Во все стороны полетели перья и гусиный помет, прохожие испуганно бросились врассыпную.

– Ублюдок! – завопила пастушка, огрев Уильяма посохом. – Чтоб тебя черти взяли, грязный ты ублюдок!

Остальные подхватили ее вопли. Уильям поспешил укрыться от гусиного гогота и яростных криков в ближайшем проулке.

Потирая звенящее от удара ухо, он зашагал между зданиями. В голове все громче гремело одно лишь слово.

Ублюдок.

– Ублюдок, – сказал он вслух и заорал во всю глотку, заколошматив ладонями по кирпичной стене: – Ублюдок, ублюдок, ублюдок!

– И кто здесь ублюдок? – полюбопытствовал некто у него за спиной.

Обернувшись, Уильям увидел молодую женщину, которая рассматривала его с головы до ног, не скрывая интереса. От ее цепкого взгляда не ускользнули ни тяжело ходящая грудь, ни пятна крови на обшлагах мундира, ни ошметки гусиного помета на штанах. Уделив должное серебряным пряжкам на ботинках, женщина наконец посмотрела ему в лицо.

– Я, – хрипло и горько сообщил Уильям.

– Неужели?..

Она шагнула из дверного проема и встала прямо перед ним. Женщина была довольно высокой, с парой крепких налитых грудок, которые отчетливо прорисовывались под тонким муслином нарядного платья, потому что корсета она не носила. И чепчика тоже – кудри свободно рассыпались по плечам.

Продажная девка.

– Ублюдки мне нравятся… – Она словно мимоходом погладила его по руке. – И какой же ты? Злой? Или порочный?

– Несчастный, – мрачно сообщил Уильям.

Она захохотала, и он нахмурился. Женщина заметила его недовольство, но так легко сдаваться не собиралась.

– Идем. – Она взяла его за руку. – Кажется, тебе не помешает выпить.

Он заметил беглый взгляд на разбитые костяшки его пальцев. Женщина прикусила нижнюю губу мелкими белыми зубками, но не отступила, – и Уильям невольно шагнул за ней в темный проем.

«Да и какая разница? – устало подумал он. – Какая теперь, к черту, разница?»

Филадельфия, Честнат-стрит, дом 17

Резиденция лорда и леди Джон Грей

После внезапного бегства Уильяма дом выглядел так, будто в него ударила молния. Да и сама я словно чудом уцелела в грозу: все волоски на теле стояли дыбом, искря от напряжения.

Дженни Мюррей объявилась на пороге сразу же, как только исчез Уильям, – и хотя ее появление потрясло меня куда менее прочих сегодняшних событий, я все равно лишилась дара речи. Разинув рот, я глядела на бывшую невестку… хотя почему бывшую, если Джейми все еще был живой? Живой!

Я обнимала его каких-то десять минут назад, и теперь воспоминание об этом пробило раскатом грома. Кажется, я улыбалась во весь рот, словно дурочка, несмотря на царивший вокруг хаос, неподобающее поведение Уильяма (если эту дикую вспышку гнева вообще можно так назвать), тревогу за Джейми и некоторые опасения из-за того, что могут сказать Дженни или миссис Фигг, экономка и повариха лорда Джона.

Та – круглая и глянцевито-черная – имела обыкновение беззвучно появляться из ниоткуда, словно выкатываясь на колесиках.

– Что тут творится?! – рявкнула она, внезапно возникая за спиной Дженни.

– Матерь Божья! – развернулась та, прижимая к груди руку. – Ради всего святого, вы еще кто такая?!

– Это миссис Фигг, – сказала я, чувствуя странное желание рассмеяться, несмотря на недавние события (а может благодаря им?). – Повариха лорда Джона Грея. Миссис Фигг, это миссис Мюррей. Моя… э-э-э…

– Твоя невестка, – заявила Дженни и вопросительно приподняла темную бровь. – Так ведь?

Она глядела на меня столь прямо и открыто, что мне расхотелось смеяться, а к глазам подступили слезы. Кто бы мог подумать, что именно Дженни первой предложит перемирие? Глубоко вздохнув, я протянула ей руку.

– Да, конечно.

В Шотландии мы расстались не лучшим образом, но Дженни мне нравилась, и я хотела бы наладить наши отношения.

Ее тонкие пальцы сплелись с моими, сжали их – и все стало просто. Не нужны были никакие слова прощения. Дженни, в отличие от брата, никогда не скрывала своих мыслей. Все, что она думала или чувствовала, тут же отражалось в ее глазах с таким же кошачьим разрезом, как и у Джейми. Теперь она знала обо мне всю правду, знала, что я люблю – всегда буду любить – ее брата всем сердцем и душой…

Даже невзирая на некоторые сложности с моим нынешним семейным положением.

Она вздохнула, на мгновение зажмурившись, потом открыла глаза и улыбнулась, хотя губы у нее чуть заметно подрагивали.

– Что ж, ясно, – только и сказала миссис Фигг.

Прищурившись, она медленно обернулась вокруг себя, озирая панораму разрушений. Перила вверху лестницы были выломаны, на стенах темнели дыры и кровавые пятна, отмечавшие путь Уильяма вниз. По полу рассыпались осколки хрустальной люстры, поблескивая в ярком свете, льющемся в дверной проем. Сама дверь пьяно болталась на одной петле.

– Вот так merde [3] Дерьмо ( фр. ). , – пробормотала миссис Фигг и внезапно уставилась на меня, щуря черные бусины глаз. – А его светлость где?

– О… – только и выговорила я. Кажется, объяснить это будет непросто. Многие недолюбливали Джона Грея, однако миссис Фигг была привязана к нему всей душой. И она не обрадуется, узнав, что его похитили, причем не кто иной, как…

– Если уж на то пошло, где мой брат? – вмешалась Дженни, оглядывая комнату, словно ожидая, что Джейми прячется где-то за диваном.

– Э… – выдавила я. – Хм… Ну…

Объяснить будет очень и очень непросто. Потому что…

– И где мой малыш Уильям? – перебила ее миссис Фигг, принюхиваясь. – Он был здесь только что, я чувствую запах его одеколона.

Она неодобрительно поддела ногой кусочек штукатурки.

Я набрала полную грудь воздуха и призвала на помощь остатки самообладания.

– Миссис Фигг, вас не затруднит сделать нам по чашечке чаю?

Мы устроились в гостиной, а миссис Фигг то и дело сновала в кухню, присматривая за черепаховым супом.

– Вы же не хотите, чтобы я его подпалила? – приговаривала она, ставя перед нами чайник в желтом чехле. – Тем более с таким количеством хереса, совсем как любит его светлость. Почти целая бутыль ушла – это ж будет пустой перевод прекрасного напитка!