Аткай Аджаматов - Верность (сборник)

Растолкуй мне, много ль толку
До зари бродить по току,
Уходить в поля чуть свет?
В сакле хлеба только-только,
И толики лишней нет.

– Не избалованы ситным,
Нам знакома лебеда.
Пусть живем не очень сытно —
Не беда.
Зато постыдным
Хлеб наш не был никогда.

– Мне чужого и не надо.
Да с тобой не стало сладу.
Так, как ты бежишь на ток,
И на собственную свадьбу
Не спешил еще никто.

А Забит улыбку прячет.
– Дед сказал про свадьбы мне:
«Кто опаздывает – плачет,
Кто торопится – вдвойне».

Хороша зурна звучаньем,
А жена, Айшат, молчаньем.
Мгла легла,
Зовут дела.
И чем потчевать речами,
Ты бы хлеба мне дала.
– Начала я печь мичари [25] Мичари – чурек из кукурузной муки. ,
Да, беда, недопекла.

Говорит народ обычно:
«Не прожарился испод,
В рот не взять чурек пшеничный,
Кукурузный – так сойдет».

Говорят, жене перечить —
Красным перцем черный перчить.
И Забит, не тратя слов,
Хвать сырой мичари с печки,
Со двора – и был таков.

Ночь промчалась, ночь кончалась.
Затуманилась вода.
Как сазан, в прудах качалась
Предрассветная звезда.

Тишина плыла над током.
Но, едва зашла луна,
Над потоком, как под током,
Резко вскрикнула желна.
И до срока в чаще дрока
Затрещала вдруг сорока,
Как сварливая жена.

– Неспроста не спится птице.
Знать, и мне дремать не след. —
Глядь – в кустах арба с пшеницей,
Обок – давний их сосед.

– Жаль, что поздно я на помощь… —
А ему в ответ Мужай:
– Коль соседство чтишь и помнишь,
Прочь ступай и не мешай!

Под покровом темной ночи
Кончим дело, ну а там,
Точно братья, если хочешь,
Все поделим пополам.

Говорит Забит со вздохом:
– Мне, сосед, хвала судьбе,
От чужой пшеницы плохо.
Ты ее оставь себе.

Подарил Аллах нам встречу,
Если он на небе есть.
Помнишь, ты в мечети речи
Людям вел про долг и честь?

Я до слова их запомнил.
Забывать их смысла нет.
Вижу, ты арбу заполнил,
Значит, едем в сельсовет.

Рвется только там, где тонко,
Где жена не подвила.
Ты подвел вола тихонько,
Да сорока подвела.

Как ни ловок коршун черный,
Меткой пули – не избечь.
Съел чурек недопеченный,
А тебя сумел допечь.

Мало сладкого испито,
Много всякого избыто.
Годы мчат, как реки с гор.
Только те слова Забита
Не забыты до сих пор.

Мысли в рифмы облекаю
Торопливо, на бегу.
Вечность им не предрекаю.
Пусть порой недопекаю,
Кой-кого допечь смогу.

Стучит молоточком кичи-калайчи,
Паяет, лудит, выправляет.
Но тает закат, над кустами арчи
Из тучи луна выплывает.

Взглянул на нее калайчи и грустит:
«Такая работа кумухцам [27] Кумухцы – жители аула Кумух, известного своими мастерами. не льстит.
Осудят лудильщиков люди.
Как старое блюдо, совсем не блестит,
Кой-где отлетела полуда».

Как каждый, кто в лакском ауле пожил,
Кузнец, и жестянщик, и медник,
В хурджин [28] Хурджин – дагестанская ковровая сумка. он пожитки немедля сложил,
Надел свой прожженный передник.

Ручаться – нелепо, судить не берусь,
Где был калайчи, а где не был.
Но лакцу, который забрался в арбуз [29] «И в арбузе лакец себе работу найдет» – народная поговорка. ,
Не трудно добраться до неба.

Сперва он работу прикинул на глаз:
«А, право же, выйдет на славу!»
Отчистил планету золою, как таз,
Нанес осторожно протраву.

Взял висмута в меру кичи-калайчи
И олово в горне расплавил.
Луну полудил он, как прадед учил,
И плечи устало расправил.

Достал уголек, самокрутку зажег,
Глоток из кувшинчика выпил.
«И лучше бы мог, да забыл молоток,
А то бы и кратеры выбил».

Проснулся под утро, не верю глазам:
Сверкает, качаясь на ветке,
Большая луна, будто новый казан
На кухне у нашей соседки.

Аяу [30] Аяу (Акавов) – известный дагестанский сказитель. меня небылицам учил,
И выдумал их я немало.
Зачин сочинил про кичи-калайчи,
А сказка, увы, запоздала.

Мы парус подъемлем на звездном ветру,
И сказки ветшают, как вещи.
И только смекалка, уменье и труд
На свете останутся вечно.

Старый плуг погрузил на арбу Сабанай
Да пшеницы насыпал в мешок через край.
И в упряжке волы побрели не спеша.
– Пусть стократным вернется домой урожай!

Плуг он в поле поставил. Восходит заря.
А волы недовольны. Клянут плугаря.
Тянут в разные стороны, хмуро мыча:
– Намозолим ярмом свои шеи мы зря!

Плуг уперся. Не хочет идти он вперед:
– Дал я клятву: «Железо во мне не умрет!»
Но я в поле нежданно сломаться могу —
И железная клятва моя пропадет.

Застонала земля перед пахарем: – Ах!
Я такая зеленая – в травах, цветах.
И изрежут меня – почернею с тоски.
Помоги, помоги, всемогущий Аллах!

И зерно в борозде все вздыхало с утра:
– Ой, постелька моя и темна, и мокра! —