Шарль Бодлер - Цветы Зла (сборник)

Какое дивное пред нами изваянье!
В изгибах тела мощь и нега разлиты
Обильно и цветут в божественном слияньи.
Все дышит чарами чудесной красоты
В той женщине. Она достойна скрасить ложа
Роскошные дворцов, деля на долги дни
Досуг духовного владыки или дожа.
На эту властную улыбку ты взгляни,
Самодовольную и полную истомы;
На этот страстный взор, дар благостных Харит;
На нежное лицо, где сердцу все знакомо
И каждая черта победно говорит:
«Меня призвала Страсть; Любовь венок сплела мне!»
Тот мрамор, царственным величьем одарен,
Безгрешностью своей в нас разжигает пламя.
Давайте обойдем его со всех сторон.
Безбожного творца безумное хуленье!
Глядит лицом двойным, по прихоти резца,
Богиня дивная, сулившая забвенье!
Но нет! То маска лишь, смутившая сердца,
Тот лик, трепещущий в блаженном упоеньи,
Как будто бы от ласк, не знающих конца.
А настоящий лик, скосившись от мучений,
Немеет позади неверного лица.
– Унылая Краса! Твои святые слезы
Державною рекой стекают в грудь мою!
Я ложью опьянен твоей и жадной грезой
Волну твоих очей страдальческих я пью!
– Но плакать ей зачем? К ней Рок ведь благосклонен,
И всех бы красотой пленить она могла.
Какой таинственный недуг ей гложет лоно?
О том она скорбит, безумный, что жила
И что живет еще. Но то всего больнее
И дрожью всю ее томит по временам,
Что завтра надо вновь ей жить, уснуть не смея,
И послезавтра жить, и вечно – как и нам!

Жилица ль ты небес иль пропасти глубокой,
О Красота? Льет яд с блаженством заодно
Твой взор божественный, холодный и жестокий,
И в этом ты для нас похожа на вино.
В твоих глазах горят закат и свет восхода;
Благоухаешь вся, как вечер пред грозой;
И, зелья уст твоих вкусив, клянет походы
Герой, а юноша отважно рвется в бой.
Пришла ль из бездны ты, иль к нам со звезд сошла ты?
Рок очарованный за юбками, как пес,
Бежит. Ты сеешь здесь то радость, то утраты
И царствуешь над всем, не видя наших слез.
Идешь ты, Красота, не зная сожаленья,
По трупам, ужасом сверкая, как венцом;
Убийство, средь других цветных его камений,
На гордом поясе играет багрецом.
Покорный мотылек на пламени сгорает
Твоем, свеча, свой рок и смерть благословив;
Любовник в страстный миг над девой замирает,
Как будто бы свой гроб руками охватив.
Не все ль равно, с небес приходишь иль из ада,
О Красота, немой, невинный, жуткий зверь.
Твой взор, уста и грудь даруют мне усладу
И в Рай неведомый мне раскрывают дверь.
Послал ли Сатана иль Бог тебя, Сирена
Иль Ангел? Все равно! Ведь светятся зрачки
Твои, и в их лучах, кумир мой вожделенный,
Мир краше и не так мгновения тяжки.

Когда в осенний день, с закрытыми глазами,
Грудь теплую твою вдыхаю я без слов,
Сияет предо мной счастливых берегов
Блеск ослепительный под вечными лучами.
Видны мне острова, овеянные снами,
Деревья странные и гроздья их плодов,
Мужчины стройные, как пальмы средь садов,
И жены с чистыми, невинными очами.
Мчась запаху вослед в прелестную страну,
Я вижу гавани заснувшую волну
И белых парусов обветренные стаи,
Меж тем как аромат неведомых кустов,
Плывя по воздуху и грудь мою вздымая,
Сливается в душе с напевами гребцов.

Руно волнистое, нависшие покровы!
О кудри! Аромат и томный, и густой!
Восторг! Чтоб населить сегодня мрак алькова
Заснувшим в волосах дыханием былого,
Я ими, как платком, повею пред собой.
Ленивой Азии и Африки бессонной
Далекий мир и зов почти забытых вод
Живут в твоей тени, лес странно благовонный.
Как у других плывет по звукам ум плененный,
Так мой, любовь моя, по запахам плывет.
Уйду я в те края, где люди под горящей
Лазурью соками и негою полны.
О косы, будьте мне вы зыбью, в даль стремящей!
Ты, море темное, содержишь сон слепящий
Ветрил, гребцов, и мачт, и пламенной волны:
Там гавань шумная, где дух мой пьет глотками
Большими запахи, и звуки, и цвета,
Где корабли скользят багряными струями,
Объятия раскрыв пред жгучими лучами
Небес, где синева от века разлита.
Я погружусь лицом в дурманящий и черный
Тот океан, в себя вмещающий другой,
Мой изощренный ум под ласкою повторной
Зыбей вас вновь найдет, дни лени плодотворной,
Качанье вечное и сладостный покой!
Ночь синяя волос, раскинутые тени,
Вы возвратили мне лазурный небосклон.
Прильнувши к локонам в безмолвном упоеньи,
Я слышу мускуса и дегтя дуновенье
И слитым запахом их сладко опьянен.
Склоняясь без конца над гривою густою,
Я жемчуг и рубин рассыплю щедро в ней,
Чтоб никогда к мольбам ты не была глухою!
Ведь ты оазис снов и чаша, что порою
Поит меня вином моих прошедших дней!

Как небо я тебя ночное обожаю,
Сосуд печальных грез, красавица немая.
Ты от меня бежишь, но я тем горячей
Люблю тебя, мой друг, краса моих ночей,
Чем ты насмешливей скрываешься за дали,
Которые рукам обнять лазурь не дали.
Иду на приступ я и лезу смело в бой,
Как жадный хор червей на труп идет войной,
И даже полюбил, зверь сумрачно-жестокий,
Холодность я твою, как дар прекрасный Рока!

Все человечество зовешь под сень алькова,
Жена нечистая! И каждый вечер снова
Ты сердце новое должна зубами рвать,
Чтоб вероломную игру не забывать.
Глаза, горящие, как факелы гуляний
Народных иль витрин зазывное сиянье,
Себе присвоили чужие им права,
Не знавши никогда, в чем смысл их торжества.
Слепое существо, глухое к состраданью,
Кровь мира пьющее, жестокое созданье,
Ужель пред зеркалом не ведаешь стыда
И в нем твои красы не меркнут никогда?
Ужели все то зло, которому все годы
Ты служишь, не страшит тебя, когда Природа
Для тайных замыслов своих тебя берет,
Греховная жена, и власть тебе дает,
– Тебе, презренная, – чтоб мог родиться гений?
Величье подлое! Державное паденье!

Богиня странная, как ночи – ты темна
И дышишь мускусом и пряною геранью;
Тропических лесов, должно быть, ты созданье,
Колдунья черная, и в полночь рождена.
Мне слаще опия, алоя и вина
Твоих горячих уст пьянящие лобзанья;
Когда к тебе летит толпа моих желаний,
В колодце глаз твоих тоска утолена.
Из этих черных глаз, сверкающих и жадных,
Лей меньше пламени, мой демон беспощадный;
Не Стикс я, чтоб тебя раз девять обнимать,
Увы, и не могу, распутная Мегера,
Несть Прозерпины дар, чтоб пыл твой обуздать,
На ложе адское, взамен даров Венеры!

Одежды светлые ее текут волной,
И шаг размеренный похож на танец сонный,
Как пляска длинных змей, которых пред толпой
Факиры на жезлах качают монотонно.
Как грустные пески и даль степей нагих,
Людскому чуждые страданию и стону,
Как сеть широкая безбрежных волн морских,
Она живет без грез душой непробужденной.
Шлифованной рудой блестит прелестный глаз,
И в этом существе таинственно-ленивом,
Где ангел девственный слит с сфинксом молчаливым,
Где все лишь золото, блеск стали и алмаз,
Сияет навсегда, как звездный свет холодный,
Ненужною красой лик женщины бесплодной.