Томас Майн Рид - Дары волхвов. Истории накануне чуда (сборник)

Нет ответа. Только вытянутая рука указывает вперед.

– Ведите меня! – сказал Скрудж. – Ночь быстро продвигается, а я знаю, что для меня это время драгоценно. Ведите меня, дух!

Призрак удалился так же, как и приблизился. Скрудж следил за ним, и ему казалось, что тень его одежды поднимает и уносит его с собой.

Нельзя сказать, что они вошли в город: скорее город выплыл кругом них и охватил своим движением. Во всяком случае, они очутились в самом сердце Сити, на бирже, среди торговцев: быстро шныряли они во все стороны, звенели деньгами в карманах, собирались в кучки – потолковать о делах, смотрели на часы, задумчиво побрякивали огромными брелоками… и т. д. – словом, все были те же, какими так часто видел их Скрудж.

Призрак остановился подле небольшой группы этих капиталистов, и Скрудж, заметив направление его руки, также подошел, чтобы послушать разговор.

– Нет, – говорил высокий толстый джентльмен с чудовищным подбородком, – больше я ничего не знаю – знаю только, что умер.

– Когда?

– Прошлой ночью, кажется.

– Как он распорядился своим состоянием? – спросил джентльмен с наростом на носу, похожим на зоб индейского петуха.

– Право, не знаю… Может быть, завещал своему Обществу… во всяком случае, не мне – вот это я знаю совершенно точно.

Общий смех приветствовал эту шутку.

– Я думаю, – заговорил джентльмен с наростом, – похороны обойдутся ему недорого: его никто не знал, и охотников провожать его тело найдется немного. Впрочем, я, пожалуй, пойду: по мне, была бы только закуска!

– Ну, так я всех вас бескорыстнее, господа! – заговорил джентльмен с двойным подбородком. – Черных перчаток я не ношу, на похоронах не закусываю, но все-таки пойду, хоть без приглашения. Почему-то мне кажется, что покойник считал меня своим истинным другом – как ни встретится, всегда поговорит… Прощайте, господа!

Группа рассмеялась и смешалась с другими. Скрудж узнал всех этих господ и взглянул на призрак, будто хотел попросить у него объяснения.

Призрак скользнул в боковую улицу и указал пальцем на двух только что встретившихся джентльменов. Скрудж опять стал вслушиваться в надежде хоть тут узнать слово загадки.

Джентльменов он очень хорошо знал: это были два богатых почтенных негоцианта, и Скрудж очень ценил их уважение к себе, разумеется, уважение в делах, просто и положительно только в делах.

– Как вы поживаете? – говорил один.

– А вы как? – спрашивал другой.

– Да хорошо. А старый-то Гобсек того… совсем рассчитался… Гм?

– Говорили мне… А ведь, не правда ли, холодно?

– Пора! Пора такая – Святки… Вы, я полагаю, не катаетесь на коньках?

– Ни-ни, мне есть о чем подумать на досуге… Прощайте!

И ни слова больше. Таковы были их встречи, разговор и прощание.

Скрудж сначала удивился, почему призрак придает такую важность пустым разговорам; но, внутренне убедившись, что должен же таиться в них какой-нибудь смысл, он стал раздумывать про себя – какой же именно? Трудно предположить, что во всем этом скрывался намек на смерть Джейкоба: дело было так давно, а призрак – провозвестник будущего. На знакомых не на кого подумать… Тем не менее, не сомневаясь, что здесь готовится ему, для его же блага, таинственный урок, Скрудж решился не обронить ни одного слова, не пропустить без внимания ни одного малейшего обстоятельства, а главное – не спускать глаз со своего второго я при его появлении: Скрудж был уверен, что поведение его будущего самого себя послужит ключом к разгадке.

Стал он отыскивать самого себя на бирже, но обычное его место в любимом уголке было занято кем-то другим, и хотя биржевые часы показывали именно то время, когда он здесь появлялся, однако же в многочисленной толпе, теснившейся на крыльце здания, не было никого, мало-мальски похожего на его особу. Это, впрочем, нисколько его не удивило: он подумал, что при будущей перемене в его жизни, конечно, переменится и род занятий.

Призрак стоял напротив него неподвижный, мрачный, с вытянутой рукой. Когда Скрудж очнулся, по движению руки и по прямому положению призрака ему показалось, что незримые глаза пристально устремлены на него ! При этой мысли он задрожал с головы до ног…

Покинув шумное позорище торговых дел и сделок, они перенеслись в глухой закоулок города, где Скрудж никогда не бывал, но хорошо знал, по слухам, недобрую славу про этот закоулок. Грязные узкие улицы; лавчонки и домишки; обыватели – полунагие, пьяные, на босу ногу – отвратительные… Темные крытые ходы, словно сточные трубы, извергали и жильцов, и их удушливый запах в лабиринт улиц; весь квартал дышал преступлением, грязью, нищетой.

На самом дне этого логова виднелась, под выступным навесом, железная лавочка: железо, тряпки, битое стекло, кости, черепки посуды, ржавые ключи, беззубые пилы, засовы, чашки весов, гири – в ней было довольно всего.

Может быть, в этом ворохе замасленного тряпья и костей крылись такие тайны, что лучше бы их и не знать. Перед всей этой дрянью сидел господин лет семидесяти, седой и обрюзгший. Он скрывался за дырявой занавеской, повисшей на окне, и покуривал коротенькую трубочку, наслаждаясь полным одиночеством.

Скрудж и призрак предстали перед ним как раз в то мгновение, когда в лавочку шатнулась какая-то женщина с тяжелым узлом на спине. Следом за ней вошла другая женщина, с таким же узлом, и какой-то мужчина, в черном поношенном платье. Все они видимо изумились, увидев друг друга. После нескольких мгновений недоумения, разделенного и хозяином, все они расхохотались.

– Ступайте, ступайте в зал! – проговорил хозяин.

– Ну вот, – сказала первая женщина, – что бы ему не поступить, как всем добрым людям? Взял бы сестру милосердия – было бы, по крайности, кому глаза закрыть… А так… околел в своей конуре, что собака… Да что тут?.. Развязывай-ка мой узел, Джой!

Но старый Джой сначала развязал узелок мужчины могильщика; он не был объемистым: печатка-другая, карандашник, две запонки, грошовая булавка – вот и все… Старик Джой осмотрел каждый предмет порознь и отметил мелом на стене подходящую каждому предмету сумму.

– Вот что я могу вам дать, – сказал он, – и – жарьте меня на маленьком огоньке – шести пенсов не прибавлю… Кто там?

На очереди были две «дамы».

– Перед дамами я всегда пас! – проговорил Джой, принимая от второй посетительницы скатерть, салфетки, пару платья, две старинные чайные ложечки, сахарные щипцы и сколько-то сапог. – Перед дамами я всегда пас – и это моя слабость!.. Вот ваш счет… Если вы запросите прибавки, я вынужден буду скинуть с первой моей оценки.

– Ну, теперь, Джой, развяжи мой узел! – сказала первая посетительница.

Джой стал на колени, развязал множество узлов и вытащил кусок какой-то темной ткани.