Луи Перго - Пуговичная война. Когда мне было двенадцать

Но все это – там, в таинственном и одновременно открытом для всех Париже. А что в провинции? В каждом из регионов была своя атмосфера: народ оставался разобщенным, политические предпочтения и религиозные убеждения нередко приводили к распрям.

Перго родился и вырос в департаменте Ду, входящем в историческую область Франш-Конте́, на востоке Франции. Отец его был приходским учителем, Луи пошел по его стопам и, получив необходимое образование, с 1901 по 1907 год учительствовал в разных деревенских школах родной провинции. За эти годы он выпустил два сборника стихов, не имевших никакого успеха, затем перебрался в столицу, бедствовал, но продолжал писать, переполненный воспоминаниями о детстве и отрочестве, о нравах и реалиях сельской жизни. В 1910 году его роман «От Лиса до Сороки» неожиданно получил Гонкуровскую премию, опередив, в частности, представленную на премию книгу знаменитого уже тогда Гийома Аполлине́ра «Ересиарх и К°». Затем он написал книгу рассказов о животных «Месть ворона» (1911) и «Роман о Миро, охотничьем псе» (1913), между которыми вклинился роман «Пуговичная война» (1912), и именно эта книга сделала Перго знаменитым, но уже после гибели автора.

В самом начале Первой мировой войны Перго был мобилизован. 7 апреля 1915 года во время ночной атаки писатель был ранен в ногу. Его искали, но не нашли. Есть предположение, что немцы подобрали раненого и поместили в лазарет, который на следующий день был уничтожен огнем французской артиллерии.

Читая сегодня «Пуговичную войну», мы не только знакомимся с реалиями прошлого и не только сопереживаем юным персонажам романа, но и получаем от чтения огромное эстетическое удовольствие: Перго наполнил свою книгу такой жизненной силой, такими насмешками, иронией и веселостью, что нам остается только следовать за его героями, припомнив слова знаменитого исследователя Рабле Михаила Бахтина: «Двери смеха открыты для всех и каждого».

Тот, кто наслаждается, читая Рабле, этого великого и истинно французского гения, с удовольствием примет, я надеюсь, мою книгу, которая, несмотря на свое название, не адресована ни маленьким детям, ни юным девственницам.

К черту стыдливость (только на словах) тех немощных времен, из-под ханжеских плащей которых частенько несет только неврозом да ядом! И к черту «настоящих римлян»: я – кельт {3} 3 И к черту «настоящих римлян»: я – кельт . – Кельты – один из самых воинственных народов древней Европы, издревле населяли значительную часть современной Франции, но начиная с I века до н. э. стали вытесняться римлянами и подвергались романизации. Метафорическое противопоставление кельтов и «настоящих римлян» у Перго звучит как противопоставление фальшивой цивилизованности и природной простоты и силы. .

Именно поэтому я и захотел написать честную книгу, которая была бы одновременно галльской, раблезианской и эпической. Книгу, в которой текли бы жизненные соки, сама жизнь, сам восторг. И звучал смех, этот великий радостный смех, что сотрясал животы наших отцов – знаменитых выпивох или бесценных подагриков.

Так что я вовсе не боялся ни крепкого словца – лишь бы оно было смачным, ни рискованных эпизодов – главное, чтобы они были эпическими.

Мне захотелось воссоздать одно мгновение моей детской жизни, нашей восторженной и жестокой жизни дикарей-крепышей, во всей ее искренности и героизме, то есть свободной от школьного и семейного лицемерия.

Очевидно, что в изложении подобного сюжета было бы невозможно придерживаться одного только словаря Раси́на [1] Раси́н Жан-Бати́ст (1639–1699) – знаменитый драматург, чьи произведения считаются эталоном французского языка классической эпохи. .

Забота об искренности стала бы моим оправданием, если бы я хотел извиниться за рискованные словечки и чересчур образные выражения моих героев. Но никто не обязан читать мою книгу. А после этого предисловия и украшающего титульный лист эпиграфа из Рабле я не признаю ни за одним ментором, светским или религиозным, мечтающим о более или менее тошнотворных нравоучениях, права сетовать.

К тому же – и это лучшее мое оправдание – я задумал эту книгу в радости, я писал ее с наслаждением, она развлекла нескольких друзей и рассмешила моего издателя [2] Этого последнего – заранее ( примеч. авт .). . Поэтому я имею право надеяться, что она понравится «людям доброй воли» {4} 4 …« людям доброй воли», как сказано в Евангелии … – Выражение «люди доброй воли» восходит к евангелическому «во человецех благословение» (Лк., 2:14); в тексте, принятом римско-католической церковью, – «…мир людям доброй воли». , как сказано в Евангелии, а на все остальное, по словам одного из моих героев, Лебрака, мне начхать.

– Подожди меня, Гранжибю́с [3] Гранжибю́с – т. е. Большой Жибюс (от франц. grand – «большой, старший»). Кроме того, gibus по-французски означает «шапокляк» – складывающийся цилиндр. Кличку старшего из братьев можно перевести как «Большая Шляпа». ! – окликнул Було́ [4] Було́ (франц. «толстяк, батон») – многие герои Перго носят говорящие фамилии. Було, под стать своей, показан как неповоротливый, неловкий парень. , придерживая учебники и тетради подмышкой.