Виилма Лууле - Боль в твоем сердце

Поначалу я учила: высвободите плохое, тогда оно станет хорошим. Теперь же учу: высвободите хорошее, тогда оно не станет плохим. Поскольку глубинное содержание простого на первый взгляд учения, как правило, не воспринимается, мне приходится подолгу все разъяснять. Но и это не всегда помогает. Например, сколько ни разъясняй, человек, полагающий главным своим достоинством силу воли, благодаря которой он добился всего, о чем мечтал, не сможет понять смысла моих слов.

О плохом жалеть не принято. Высвобождение плохого понимается как избавление от плохого. Вот хорошо-то, что плохого уже нет! Всем известно, что о плохом нельзя жалеть. Приевшаяся до оскомины истина, гласящая, что прощение есть высвобождение плохого, обращение его в любовь, отскакивает от хороших людей как от стенки горох. Для большинства безразлично, что происходит с плохим потом, – главное, чтобы от него избавиться. Я все больше убеждаюсь в том, что люди, желающие делать хорошее, сами не знают, чего они хотят.

Человек, который оценивает себя исходя из расхожих представлений и который приходит к выводу, что природой ему не даровано ничего, чем бы он смог выделиться среди других, принимается развивать силу воли, чтобы с ее помощью чего-то достичь. Чтобы кем-то стать. Чем большего он достигает благодаря усилиям воли, тем выше ее ценит и тем сильнее напрягается, ибо желания возрастают. Я почти уверена в том, что ни одному умному человеку не приходило в голову расценивать возникшую у него болезнь как следствие чрезмерной силы воли. Наоборот – излечение от тяжелой болезни всегда объясняется наличием мужской силы воли.

Сила воли прославляется в мировой истории, искусстве и литературе. Борьба с трудностями и победа над ними служат убедительным доказательством позитивности силы воли. Ну а в том, что борец заболевает – либо физически, либо духовно, – никто не усматривает того, что сила воли оказалась сломленной. И вместе с тем у каждого человека однажды наступает предел, когда безмерное желание становится безмерным нежеланием.

Понятия хорошего и плохого относительны. В зависимости от того, с кем или с чем сравнивать, одна и та же вещь может быть хорошей либо плохой, большой или маленькой, красивой или уродливой, дорогой или дешевой, разумной или неразумной. Оценивать можно бесконечно. Оценивают материальный уровень, духовный же уровень не оценивают никогда.

Критерии оценки, то есть духовное мерило, достаются человеку от родителей. Если он сирота, то от окружения, в котором он воспитывался, что в конечном счете ничего не меняет, поскольку мир отражает человеку его собственную сущность. Ту сущность, которая сформировалась в нем за предыдущие жизни и которую он явился развивать в жизни нынешней.

Зеркало отражает внешний вид, форму, материальный уровень.

Жизнь отражает сущность,содержание, духовный уровень. Оценивая человека по его внешнему виду, мы уничтожаем его сущность. В нашем детстве это делали родители, а во взрослом возрасте каждый делает это уже сам. Родители делают это избирательно, а сам человек – постоянно и без разбора. Так содержание все больше сводится к форме. Потребности становятся желаниями, а счастье – несчастьем.

Сущность определяет судьбу. Судьба – та же дорога, которая есть, но пройти по ней – задача нынешней жизни. Подобно тому, как любая возникающая на пути видимая либо невидимая преграда может изменить направление движения идущего, так и ход жизни ребенка зависит от воспитателей. Чем младше ребенок, тем меньше он боится неведомого. И тем в большей степени принимает за чистую монету все, что ему внушается.

Если человек движется медленно, мало что может заставить его изменить направление – чувство опасности велит ему остановиться и поразмыслить. По мере возрастания скорости (она же страх перед жизнью) все меньше остается времени прислушаться к своим чувствам и тем больше возникает столкновений. Во избежание их идущий автоматически отскакивает в сторону. При известной скорости это приводит к тому, что человек сваливается в канаву. Отсюда вывод: судьба у нас хоть и одна, но нельзя недооценивать значения побочных воздействий. Это следовало бы знать всем родителям и воспитателям, ибо в детском возрасте формируется отношение к жизни.

Взгляды формируются под грузом стрессов. Косные взгляды, в свою очередь, усиливают груз стрессов. Непоколебимая самоуверенность , являющаяся не чем иным, как страхом, бахвалится своими правильными принципами. Она приводит их в пример слабым и облекает в форму, имеющую силу закона, становясь в определенных пределах властью. В результате возникает замкнутый круг, то есть застой, который рано или поздно губит человека. Потому-то высвобождение стрессов происходит тем труднее, чем человек старше.

Одна из проблем заключается в том, что человек, цепляющийся за свои убеждения, не понимает, что ему нужно переделать себя. Вторая проблема состоит в огромном количестве скопившихся стрессов. Третья – в том, что с годами у человека иссякают силы. Изо дня в день мне приходится иметь дело с людьми, которые желают вырваться из лап смерти бегством в духовность, но не понимают, что это значит. Указывать на них пальцем как на глупцов означает указывать пальцем на себя.

Каждому из нас было бы полезно время от времени спрашивать себя: «Как бы я поступил, если бы вдруг оказалось, что я стою перед выбором: жизнь или смерть?»

Такие вопросы обычно не задаются, и потому Вы не представляете, в какой степени страхом парализуется как разум, так и способность соображать. Парализованный страхом человек перестает что-либо чувствовать и не способен правильно оценивать свои эмоции как выражение чувств. Он путает причину со следствием. Потому и необходимо задаться этим вопросом прежде, чем грянет гром. Большие ошибки необходимо исправлять, пока они еще маленькие.

Во время приема мне приходится видеть родителей, всем своим существом, мимикой и жестами подгоняющих своего ребенка: «Давай же, делай! Почему ты не делаешь, ведь тебя же учат!» Ребенок не понимает, почему он обязан слушаться меня или родителей, особенно мать. Ребенок слушает и размышляет. На это требуется время. Он не привык иметь дело с человеком, который перечисляет его плохие черты, но не считает его плохим. Ему известно, что люди бывают хорошими из вежливости, и потому он в некотором замешательстве. И лишь доверившись своему чувству, он сможет настроиться на одну волну со мной.

Чтобы сверхзаботливые родители не оборвали нитей с душой ребенка, мне приходится призывать добропорядочных родителей к порядку. Это не нравится ни мне, ни им, ни самому ребенку, но поскольку мне приходится выбирать из двух зол, то я выбираю меньшее. Большинство родителей осознают, что они не давали ребенку жить и потому он болен. Бывают и такие, кто, хоть убей, не признает своей сверхтребовательной порядочности, которая убивает, они не привыкли, чтобы кто-то интересовался их мнением в детстве. Теперь же они не спрашивают его у других. Даже если этот другой – их собственный больной ребенок. Мне говорят в оправдание: «Со мной поступали так же!» Такой родитель не понимает, что он мстит своему ребенку за то, как обращались в детстве с ним самим. Представление, что если я настрадался, то и ты теперь должен страдать, является величайшим эгоизмом, то есть высокомерием.