Жан Пиаже - Речь и мышление ребенка

Беа (5 л. 10 м.): « Ты мне сказал, что я говядина ». – Жак (7 л. 2 м.): «Нет, я сказал… [Молчит.] – Я поняла, что ты сказал, что я говядина ».

Лев (5 л. 11 м.): « Жен, покажи мне твой фуникулер. Но это не фуникулер! » Жен (6 л.) обращается к Пи (6 л. 5 м.): « Он говорит, что это не фуникулер. [Глядя на рисунок Пи:] Это некрасиво ». – Пи: « Жен говорит, что у меня это некрасиво. Он его больше не увидит ». – Лев говорит Пи: « Это очень красиво ».

В этом последнем примере Пи и Лев объединяются против Жен. Итак, здесь нечто иное, чем спор. Ребенок старается не спорить, а дразнить или защищаться. Первый пример более тонкий: Жак сразу сдается, чтобы избежать ссоры. Здесь нет даже спора. Тон Беа в ее нападении, напротив, заставляет нас отнести этот диалог к ссоре.

Спор начинается с момента, когда собеседники ограничиваются утверждением своих противоположных мнений, вместо того чтобы дразнить, критиковать или угрожать. Оттенок этот может быть трудно уловимым. Мы только что видели промежуточные примеры, которые мы относим к ссоре. Вот еще один пример, который надо отнести к спору, потому что собеседники довольствуются тоном констатирования, несмотря на то что дело касается вопросов о силе кулаков:

Эз (6 л. 3 м): « Ты увидишь, на Эскаладе я буду самым сильным ». – Лев (5 л. 11 м): « На Эскаладе, а не в школе ». – Эз: « Всюду я буду самым сильным ».

Кроме того, спор крайне примитивен; он еще не настоящий, потому что здесь нет следа потребности логического оправдания (justification logique) в утверждениях Эза и Льва. Впрочем, применить этот критерий примитивного спора трудно. Следует условиться, где начинается оправдание, а где доказательство (demonstration) утверждений в споре. Мы предлагаем следующее правило: доказательство (следовательно, и настоящий спор) имеет место, когда ребенок связывает свое утверждение и довод, доказывающий правильность этого утверждения, посредством термина, служащего союзом (например: «ведь», «потому что», «тогда» и т. д.) и делающего ясным факт этого доказательства. До тех пор пока доказательство остается подразумеваемым и ребенок действует посредством последовательных утверждений, не связанных между собой, – это примитивный спор. Данное правило крайне условно, но оно полезно, поскольку если начать субъективно оценивать, когда есть и когда нет утверждения, то можно впасть в еще больший произвол:

Вив (7 л. 3 м.): « Мой папа – он тигр ». – Жео (7 л. 2 м.): «Нет, этого не может быть; я его видел. – Мой папа – крестный отец, моя мама – крестная мать ».

Действительно, мы видим, что Жео скрыто оправдывает свое утверждение («Этого не может быть») посредством следующего доказательства: «Я его видел». Но между этими двумя предложениями нет ясно выраженной связи. Чтобы найти во втором доказательство первого, надо было бы дать рассуждение, а его-то Жео совершенно не дает. Жео, следовательно, ограничивается тем, что утверждает, так же как и Вив. То же самое видно в следующем примере:

Лев (5 л. 11 м.): « Это Аи ». – Ми (5 л. 5 м.): « Это Ми [сестра Аи]». – Лев: « Нет, это Au ». – Эз (6 л. 4 м): « Это Ми, видишь [он приподымает пальто Ми и показывает ее платье]?»

Первые три высказывания этого спора чисто примитивные: нет никакого доказательства. Четвертое содержит доказательство посредством жеста, без ясно выраженного рассуждения. Этого достаточно в отдельном случае, но случай тем не менее остается примитивным.

Оправдание может быть призывом к авторитету старших, других или самого себя. Если оно не дано в виде рассуждения, то тогда нет и настоящего спора. Вот два примера:

Лев (5 л. 10 м.): « Не жестоко закапывать в землю маленькую птичку ». – Ари (4 г. 1 м.): « Нет, это жестоко. – Нет, нет, нет ». – Лев говорит Же: « Неправда ли, что это не жестоко? » Же (6 л.): « Я не знаю, не думаю ».

Аи (3 г. 9 м.): « У меня четыре шарика ». – Лев (5 л. 10 м.): « Но их не четыре. Ты не умеешь считать. Ты не знаешь, сколько это четыре. Покажи… ». И т. д.

Короче говоря, кажется, что во всех приведенных примерах легко распознать примитивный спор: все высказывания суть простые утверждения, они не составляют ясно выраженного рассуждения. Если мы сравним эти два случая со следующим примером, в котором последнее предложение приближается к настоящему спору, и с единственным примером настоящего спора, мы сразу уловим разницу:

Лев (5 л. 11 м.): « Только тем, которые говорят по-английски, можно дать [рыбу]». – Эз (6 л. 4 м): « Нельзя ей [Беа] дать. Я знаю английский ». – Беа (5 л. 10 м): « Нет, я знаю английский ». – Лев: « Тогда я ее дам, эту рыбу ». – Эз: « Я тоже ». – Мад (7 л. 6 м.): « Она не знает ». – Лев: « Неправда, она знает ». – Мад: « Она так говорит, потому что хочет получить ».

Только конец этого разговора является настоящим спором. Мад и Лев противопоставляют друг другу сначала лишь свои точки зрения. Но виден большой прогресс по сравнению с предыдущими примерами в том, что Мад, оспаривая Льва, дает ему объяснение поведения Беа: она объясняет позицию противника и подтверждает свою собственную при помощи объяснения. Если другие собеседники ограничиваются примитивным спором, то Мад достигает в своей последней фразе настоящего спора.

Итак, очевидно, что примитивный спор в плане мышления выступает все еще тем же, чем в плане действия является ссора, – простым столкновением желаний и противоположных мнений. Поэтому нет ничего удивительного в том, что эти два типа разговора в общих чертах возникают одновременно. Конечно, ссора без слов – или по крайней мере без диалога в три высказывания – предшествует спору; но ссора, выраженная словами, как примитивный спор, начинает появляться, согласно нашим материалам, в среднем к 5 или 5 с половиной годам. В то же время настоящий спор, как и стадия III А, появляется лишь около 7 или в 7 с половиной лет. Итак, прежде чем фигурировать как тип среди других типов спора, примитивный спор проходит еще одну стадию, которая, не имея точных границ, тем не менее соответствует объективным статистическим данным.

Статистические данные, относящиеся к этому типу высказываний, таковы: среди всех наших материалов мы имеем у наших детей младше 7 лет только один случай настоящего спора – в виде диалога более чем в два высказывания. Впрочем, этот факт точно соответствует тому обстоятельству, что сотрудничество в абстрактном мышлении также не появляется (в среднем) ранее 7 или 7 с половиной лет. Действительно, эти два аспекта стадии III ( А и В ) имеют общее основание: до известного возраста ребенок сохраняет для себя, то есть не социализирует все, что в его мышлении имеет отношение к причинному объяснению, логическому оправданию и т. п. Чтобы спорить, надо, как уже выяснено, уметь выразить доказательства, логические связи и т. д., а все эти операции противоречат эгоцентризму ребенка младше 7 лет.