Мара Палаццоли - Парадокс и контрпарадокс. Новая модель терапии семьи, вовлеченной в шизофреническое взаимодействие

Это положение можно пояснить примером из области этологии. В схватке между двумя волками более слабый сигнализирует о своей капитуляции, опрокидываясь на спину и подставляя незащищенное горло своему противнику [12] Говоря о резком переходе волка, получающего от своего противника знаки капитуляции, от симметричной позиции к дополнительной, Конрад Лоренц выдвинул гипотезу, что эти знаки капитуляции вызывают особый эффект торможения. Бейтсон же, напротив, предположил существование антитетических кодов, симметричного и дополнительного, которые могут быть представлены двумя противоположными состояниями центральной нервной системы. В таком случае смена симметричной позиции на дополнительную являлась бы не результатом торможения, а своего рода глобальным переключением в противоположное психическое состояние. Однако возникает вопрос: как охарактеризовать в отношении функций центральной нервной системы то хроническое состояние встревоженности, которое можно наблюдать у членов семьи, включенной в шизофреническое взаимодействие? . Победитель принимает этот знак поражения, прекращая свое агрессивное поведение. Таким образом, взаимодействие между двумя волками заканчивается вполне однозначно: совершенно ясно, кто победитель, а кто побежденный, и стая саморегулируется в соответствии с этим результатом.

Попробуйте вообразить, что бы произошло с волками как биологическим видом, если бы проигравший затем подавал победителю новый сигнал (как это часто случается в парах, находящихся в шизофреническом взаимодействии: "Мы должны попробовать еще раз… Возможно, если мы попробуем еще раз…кто знает?"), что на самом деле тот не победил, поскольку те знаки, которые он интерпретировал как капитуляцию, на самом деле вовсе не были таковыми, фактически же обязательным условием шизофренической игры, которая присуща исключительно человеческим существам, является отсутствие настоящего победителя и побежденного, поскольку позиции в этой игре всегда либо псевдодополнительны, либо псевдосимметричны.

Следовательно, игра такого рода не может быть завершена, так как результат всегда будет неокончательным: победитель, возможно, проиграл, побежденный, возможно, выиграл и т. д.; вызов всегда остается в силе. Каждый стремится постоянно провоцировать своего противника с помощью набора тактик, которые по мере накопления опыта становятся все более изощренными.

Искусная комбинация депрессии и изнеможения: "Я чувствую себя истощенным, нелюбимым; сделай что-нибудь, чтобы оживить это игру."

Проявление скуки и отстраненности: "Думаешь, ты можешь достать меня? Так меня здесь нет, я далеко отсюда".

Отчаянный зов о помощи с финальным резюме: "Как жаль! Я так хотел, чтобы ты мне помогла, но в этот раз ты не смогла этого сделать. Ну что ж, попытайся еще, быть может, в следующий раз…"

И это только некоторые из огромного множества тактик, используемых в шизофренической игре под названием: "Ты победишь, но не сейчас".

В контексте того, о чем мы говорили выше в этой главе, именно такой способ коммуникации, как двойное послание, впервые описанный Бейтсоном и его сотрудниками и наиболее часто встречающийся в семьях, включенных в шизофреническое взаимодействие, вполне подходит для передачи и поддержания тех требований, которые не могут быть ни удовлетворены, ни отклонены. Коротко такой способ коммуникации может быть описан следующим образом: на вербальном уровне дается предписание, которое на другом уровне (обычно невербальном дисквалифицируется: одновременно даётся другое сообщение о том, что запрещено делать комментарии, то есть метакоммуницировать по поводу неконгруэнтности предписаний на двух уровнях; наконец, сообщается, что покидать поле игры также запрещено.

Очевидно, что такой маневр не позволяет человеку, получающему предписание, принять дополнительную позицию (последовать предписанию), так как не ясно, что именно он должен для этого делать.

В то же самое время он не может занять и симметричную позицию, то есть позицию неповиновения, так как опять же невозможно понять, каково на самом деле предписание, против чего бунтовать. По нашему мнению, оба запрета, – как на метакоммуникацию так и на выход из игры, – уже имплицитно предполагают невозможность занять определенную позицию во взаимоотношениях. На самом деле, только хорошо определенная позиция позволяет использовать метакоммуникацию или выход из игры, иначе говоря, переопределение взаимоотношений. Переопределить взаимоотношения можно только в том случае, если прежде они были четко определены .

Однако в ситуации двойного послания реципиент вынужден находиться все время настороже и в состоянии тревоги до тех пор, пока не сможет найти третий ответ, который не связан ни с симметричной, ни с дополнительной позицией. У него нет иного выхода, кроме как предложить противнику аналогичную шараду.

В более поздней публикации Бейтсона "Кибернетика "Я": Теория Алкоголизма" (1972) мы обнаружили много точек соприкосновения с нашими выводами. В этой работе позиция Бейтсона близка к позиции, занятой по отношению к алкоголизму Анонимными Алкоголиками (далее – А. А.), он показывает, что первый шаг алкоголика к излечению состоит в четком и определенном признании себя бессильным перед лицом противника – бутылки.

По нашему мнению, алкоголик перенес на бутылку провокационный вызов, всегда присутствовавший в его системе взаимодействий. Этот вызов определенным образом сродни тому, что мы обнаружили в семьях, включенных в шизофреническое взаимодействие. Это – спесь: притязание на успех, на то, чтобы в один прекрасный день оказаться сильнее бутылки, победить ее, быть в состоянии выпить лишь один глоток, не нуждаясь в опустошении всего стакана [13] Можно предположить, что игроки, прикованные к карточному столу, принадлежат к такого же рода трансактным системам. Гений Достоевского, как это можно видеть в его романах, позволяет ему с удивительным интуитивным прозрением проникать в глубины этой динамики. .

Но и здесь алкоголик, что бы он ни делал, связан двойным посланием. Если он не пьет, победил ли он на самом деле? Или на самом деле он проиграл, так как уклонился от провокации? Следовательно, ему надо попытаться еще раз, для того чтобы убедиться, что он "может". Но если он сорвется в запой, то проиграет ли он на самом деле? Или скорее выиграет, потому что он смог бросить вызов бутылке и остаться живым? В общем-то он мог бы не пить вовсе или выпить больше…

Как же в процессе контакта с А. А. алкоголик приходит к тому, чтобы принять четкую дополнительную позицию vis a vis с бутылкой?