Марион Вудман - Опустошенный жених. Женская маскулинность

Как и большинство людей, вы можете удивиться, почему Шекспир не стал точно выражать свои мысли. И также вы, вероятно, удивляетесь, что сны не говорят прямо, что именно они означают. Предположим, Макбет сказал: «Я сведу счеты со своей короткой, пустой жизнью». Означает ли эта фраза конец всего того, что представлял собой этот великий человек и на что он надеялся? Питалось ли его воображение искрами какого-то образа, внезапно превратившегося в ничто? Слышал ли он сердцем причитания леди Макбет во время ее сомнамбулического брожения – на ощупь, со свечой в руке – в мире, где «светлее дважды – значит стать слепым» [17] Emily Dickenson, The Complete Poems, no. 761. ? Удалось ли нам увидеть мерцающую во мраке свечу ее жизни, как и свечу своей собственной жизни?

По определению метафора создает материальный образ духа – или же духа как материи. Возникает мир, в котором эти две субстанции соединились в некую переходную фазу, которую можно назвать душой. Таким образом, в самой природе языка заложено постоянное взаимопроникновение материи и духа, которое изначально происходит из метафоры. Так язык придает нам ощущение мира, в котором материя и дух тесно связаны между собой. Это таинственная область «тонкого тела».

«Тонкое тело» – выражение, взятое Юнгом из алхимии, – представляет собой среду, в которой мы живем, движемся и существуем. Именно через «тонкое тело» мы воспринимаем себя и общаемся с себе подобными на любом уровне бытия. «Тонкое тело», по выражению Вордсворта, – это «мир каждого из нас, то место, где, в конце концов, мы находим свое счастье или – ничего» [18] «The Prelude», book 2, lines 142–144. . Это такая среда, где самоутверждение души происходит в результате ее первобытной идентификации с силами мрака, которые слишком долго вероломно склоняли убийц драконов, находящихся в плену своих иллюзий, совершить этот акт кровопролития, за которым якобы непременно следовало возрождение. Для иллюстрации этой трансформации материи в дух вспомним событие, ставшее известным многим из нас благодаря телевидению. В рамках этого события мне хотелось бы найти место для «тонкого тела», не имеющего ничего общего ни с полом, ни с убийством дракона, ни с очарованием бессознательной фемининности. Оно в равной степени относится к человечности мужчины и женщины. Даже более того: поскольку это событие действительно является событием мирового масштаба, включая пространственный образ земли в виде земного шара, я увидела в нем символ единения человечества, который означает внутреннее бракосочетание.

11 февраля 1986 г. президент Рейган процитировал следующие строки сонета, написанного девятнадцатилетним канадским летчиком, погибшим во время Второй мировой войны:

Президент Рейган обратился к застывшим в печали семьям семи американских космонавтов, которые вполне нормально чувствовали себя во время запуска космического корабля Челленджер, а через семьдесят три секунды после запуска перестали существовать в этом мире. Они исчезли на глазах у потрясенных родных, близких и миллионов телезрителей. Слово «пространство» приобрело для всех новый смысл. В течение мгновений космонавты превратились из материи в дух. Видевшие все это сознательно или бессознательно почувствовали, как у них внутри гаснет их собственный свет.

Как же относятся люди к жестокости этого неожиданного, бесшумного конца? Каждый из них вновь и вновь рассказывает эту историю, слушает музыку, читает стихи, гуляет на природе. В дни национальной трагедии то же самое делает телевидение, но уже в массовых масштабах. Между многочисленными периодическими повторами записи трагедии – совершенно непостижимой реальности – передают музыку, читают стихи, строки из Священного Писания: в этот момент слова сами по себе ничего не значат. Воображение с помощью метафоры построило мост, разделивший и одновременно соединивший материю и дух. Так как душа – вечная субстанция, пребывающая в материи, материальные образы, воспринимаемые пятью человеческими чувствами, содержат пищу, необходимую для души.

Дух томится в высоком порыве; материя воплощает ограничения духа. Душа играет роль посредника между ними. Когда дух падает, душа испытывает страдания. Когда темная материя получает доступ в сознание, душа тоже испытывает страдания. Суть душевного роста заключается в страдании и жертвоприношении. Сталкиваясь с духовными невзгодами, вместо отвержения духа мы приходим к духовным ограничениям. Это переходный мир. Сталкиваясь с материальными трудностями, вместо отвержения тела мы приходим к телесным ограничениям. Это тоже переходный мир. В этот переходный мир, в «тонкое тело», проникает душа. Патриархальный страх перед фемининностью можно преодолеть, создав сосуд осознающей фемининности – восприимчивую душу, которая больше не испытывает страха ни перед материей, ни перед духом.

Странствие между небом и землей, соединение одного с другим воспринимается душой на языке поэзии, на языке метафоры, интегрирующей образ и чувство, сознание и воображение. Метафора или символ исцеляет, потому что обращается к личности в целом . Поэтому Юнг верил, что представление образов сновидений – это путь, ведущий к целостности.

Взрыв Челленджера был в каком-то смысле вспышкой невоплощенного духа, разум потерял человеческие границы и вышел за пределы законов природы, высокомерно переоценив возможности техники. Во время этой вспышки в микрокосме возник макрокосм. Челленджер становится метафорой. Роковая пропасть между телом и духом слишком часто заполнялась потерей сознания. Избежать трагедии можно, только признав, что эту пропасть должна заполнить душа.

В отсутствие метафоры сознание может быть сытым, но воображение и сердце могут голодать. Не наполняя душу, можно накрыть банкетный стол сновидений, но эта пища будет отвергнута, и душа останется голодной. В анализе нет ничего грустнее, когда сновидец видит сны, богатые исцеляющими образами, но не в состоянии их переварить: Сознание либо неспособно, либо отказывается дать себе время, чтобы вкусить, пережевать, проглотить, пере варить и интегрировать в свою личность содержание образов сновидений.