Руби Уэкс - Укроти свой мозг! Как забить на стресс и стать счастливым в нашем безумном мире

По мере того как вы становитесь старше, многие вещи перестают быть для вас уникальными. Что бы мы ни переживали сейчас, мы автоматически перелистываем личный органайзер своего разума, выясняя, не напоминает ли это нам что-нибудь. Мы делаем это ради выживания, поэтому, скажем, если у нас были неприятные моменты, связанные с мужчиной с усами, мы больше не доверяем никому из усатых. И, поскольку мы видим людей через фильтр того, кого они нам напоминают, каждый встречный получает от нас ярлык образа, который навечно впечатан в нашу память. Мы не знаем, насколько субъективными она нас делает и как влияет на наше мировосприятие.

С возрастом наш взгляд становится все более узким и зашоренным, пока в конечном итоге мы не остаемся с крошечной собственной точкой зрения. Такой ограниченный кругозор со временем делает всех нас самодурами. Именно поэтому распадаются многие супружеские пары. Вы встречаете кого-то, думаете, что знаете его, а затем, десять лет спустя, разводитесь с ним, потому что он оказывается не тем, кого вы знали. Но он никогда не был таким, как вы думали. Через много лет после свадьбы я поняла, почему выбрала своего мужа: у него были брови Джеффа Бриджеса [26] Англ . Jeff Bridges – известный американский киноактер (прим. пер.) . . Теперь мне приходится ежедневно переживать разочарование, что я живу с ним, а не с Джеффом. Один Бог знает, что он думал о обо мне.

Дальше – больше. Исходя из наших убеждений, мы неосознанно создаем ситуации, которые доказывают нам, что наша точка зрения правильна. Все мы знаем женщин, которые продолжают встречаться с мужчинами одного типа, чтобы видеть себя «жертвой» и убеждаться в принципе «все мужики – сволочи». Они будут рассказывать вам, как идеально он выглядел на веб-сайте «Серийный убийца» и, тем не менее, оставив гранату на ее подушке, он больше не позвонил. Почему?

Удивительно, как охотно мы готовы терпеть боль и жестокость только для того, чтобы наша жизнь была предсказуемой. Мы позволяем своим внутренним голосам издеваться над нами, вместо того чтобы допустить ошибку в своем мировоззрении. Мы думаем: «Ну, по крайней мере, эта боль мне знакома».

Неопределенность – наш самый большой страх, поэтому мы держимся за идею, что наше видение мира отражает реальность. Мы используем наш разум для создания картины мира, суждения о нем, убеждаемся, что оно соответствует нашему представлению о вещах, и хотим знать, как наше прошлое поведение отразится на будущем. Мы никогда не видим мир таким, какой он есть, – только таким, каким мы хотим его видеть. Находясь в ловушке своей интерпретации, мы готовы воевать с другими людьми, пойманными в силки их взгляда на реальность. Поэтому вторая половинка никогда нам не встретится.

Все это превращает нас в людей, погруженных в собственную жизнь, уверенных, что наша реальность – единственно существующая, думающих о вещах, которые, по нашему мнению, важны. Это приводит нас к солипсизму. Возможно, именно поэтому наш мир в таком плохом состоянии. В этом суть всех наших проблем. Пока мы не поймем, насколько ограничен наш кругозор, мы ни в чем не найдем согласия. Нам нужно попытаться увидеть то, что видят другие люди, взглянуть их глазами – только тогда мы сможем прийти к какому-то объединяющему решению. Вот моя идея мира во всем мире: прими его или покинь.

Я была не против перемен. Я родом из длинной череды непредсказуемостей, поскольку мои предки никогда надолго не задерживались в одном месте. Возможно, потому, что я – ребенок иммигрантов, я всегда готова запрыгнуть на корабль и покинуть свое место пребывания, если здесь нас снова начнут истреблять. Мои друзья-иммигранты не привязываются к таким вещам, как мебель или фамильные ценности, потому что мы постоянно удираем через границы, спасаемся бегством, волоча пианино на спине.

В своих фантазиях я жила в номере простого отеля, без всяких наворотов, только телефон для службы сервиса. Я никогда не понимала людей, размахивающих национальными флагами, сентиментально распевающих тоскливые песни о своей родине. Каждый всхлипывающий о старой доброй стране (которая есть всего лишь влажный кусок болотного мха) говорил о том, сколько поколений жили на этой картофельной ферме (произнесено с ирландским акцентом) и как они любили ее, хотя эмигрировали оттуда. Для меня это просто почва, для них – земля: никакой разницы. «Моя родня то, моя родня се». У меня никогда не было родни, если не считать случая, когда я попала в психиатрическую клинику – вот там было полно моей родни. Они были моими близкими, потому что не отвечали «нормально» на вопрос «как дела». И нам не нужен был флаг.

Моя карьера закончилась взрывом, после которого я оказалась в психбольнице. Мы всегда очень удивляемся, когда что-то заканчивается. Все когда-нибудь кончается, так почему мы не думаем, что настанет наша очередь? Одно из своих последних интервью я брала у Бена Стиллера [27] Англ . Ben Stiller – американский актер и режиссер (прим. пер.) . , который отвечал на мои вопросы только «да» или «нет», и я понимала, что это катастрофа.

Самое последнее интервью для телешоу я делала со звездой (она останется неназванной), чей рекламный агент только и позволил мне, что пойти с ней на шопинг в магазин ее друзей, где она бродила, произнося фразы типа: «Симпатичная вещь». Потом мы поехали на занятие пилатесом, где мне разрешено было снять, как она делает подъем из положения лежа. В конце съемки она все-таки разговорилась, сидя в кофейне, и я получила 45-минутную речь о политике в Палестине, или в Панаме, или в Боснии. В этом была виновата я, вся политика Буша – моя вина. Я знала, что для шоу нужна комедийная ситуация, поэтому, выходя из кофейни, я купила ей пластикового ослика, которому сзади можно было вставить горящую сигарету и смотреть, как дым идет у него изо рта. Звезда взяла его и посмотрела на меня с выражением «Ты ничтожней червяка».

Это был последний раз, когда я брала у кого-то интервью. Когда я смотрела, как редакторы, спасая шоу, пытаются смонтировать одну стоящую фразу из интервью «Бен Стиллер в роли трупа» и «Жанна д’Арк/неназванная звезда», я поняла, что все кончено. Мне вежливо предложат попрощаться с профессией.

Спускаясь по эскалатору шоу-бизнеса, я в конце концов достигла его подвала, когда заключила с Ричардом Э. пакт о двойном самоубийстве путем создания шоу «Укус светской акулы» («Celebrity Shark Bait»). Надеюсь, вы его пропустили.

Подсказка: акулы не были светскими. Мы делали это за деньги и за шанс побывать в Кейптауне, поэтому перспективу плавания с большими белыми акулами мы отодвинули на задний план нашего сознания. Помимо нас, в этом шоу участвовала девушка (забыла ее имя) из какой-то мыльной оперы (забыла ее название), которая носила топы с очень глубоким вырезом, открывавшим ее белую, молочную грудь.