Шонда Раймс - Год, когда я всему говорила ДА

Я спала – С КЕМ?

Я плакала – ГДЕ?

Я пела – КАКУЮ песню?

Это деньрожденное утро – вот такое же от него ощущение. Как от похмельного утра. Разве что живот не дует от выпитых коктейлей.

Я пообещала себе, что буду делать – ЧТО?

Спустившись вниз, надев колпак именинницы, который смастерили для меня дети, я ем тортик на завтрак. Я съедаю почти весь тортик «в одно лицо». И мне не стыдно. Тортик для мня – все. Я хочу от этого тортика детишек. Я смакую каждый кусочек. Я как приговоренная к смертной казни, вкушающая свою последнюю трапезу.

В этот день в СМС одной из своих ближайших подруг я пишу следующее:

«Собираюсь говорить «да» всем и всему, что меня пугает. Целый год. Или до тех пор, пока не перепугаюсь до смерти, и тогда тебе придется меня хоронить. Уф!»

Подруга пишет в ответ:

«Ну ни хрена ж!»

Я – без энтузиазма. Но полна решимости. Моя логика безумно проста. Как-то так.

• Говоря «нет», я пришла туда, где я есть.

• Здесь отстойно.

• Говоря «да», я, возможно, найду путь к чему-то получше.

• Если не к чему-то получше, так хоть к чему-то иному.

У меня не было выбора. Я и не хотела выбора. Как только я увидела это несчастье, прочувствовала это несчастье, распознала его и назвала по имени… в общем, уже от одного знания о нем у меня начинается зуд. Типа внутримозговая почесуха. Если я буду продолжать говорить «нет», это ни к чему меня не приведет. А стоять на месте больше не вариант. Почесуха одолевает. Кроме того, я не из тех людей, которые способны видеть проблему и не решить ее.

Прежде чем вы приметесь меня хвалить (и, честно говоря, я не вижу, с чего бы вам начинать это делать в данный момент, – но просто на всякий случай), хочу внести ясность. Я только что сказала, что я не из тех людей, которые способны видеть проблему и не решить ее. Но я не имею в виду – как «героическая Роза Паркс, отказывающаяся освободить свое место в автобусе». Я имею в виду тот прискорбный контрол-фриковый манер, когда корку с хлеба всякий раз должно срезать на совершенно одинаковое количество миллиметров.

То есть я не отношусь к таким вещам легко.

Я так устроена.

Так устроен любой обсессивный трудоголик и контрол-фрик А-типа.

Ясен пень.

Я – делатель.

Я делаю.

Поэтому, когда я говорю, что собираюсь что-то сделать, я это делаю. Когда я говорю, что собираюсь что-то сделать, я действительно это делаю. Я бросаюсь в это дело целиком и делаю. Рву задницу. Делаю вплоть до финишной черты. Несмотря ни на что.

Несмотря.

Ни.

На.

Что.

Все это еще усугубляется тем фактом, что во мне силен дух конкуренции. Не такой, как у нормальных людей. Не дружелюбной конкуренции. Мой тип – устрашающе-психотический. Никогда не вручайте мне волейбольный мяч. Не предлагайте сыграть в карты на интерес. Безмятежная игра в скребл? Нет, не слышала. На «Анатомии страсти» мы начали конкурс на лучшую выпечку, и мне пришлось исключить себя из конкурса. Когда я заставляла свою команду сценаристов печь вкусняшки, соревнуясь друг с другом, это чуточку походило на харассмент с использованием служебного положения. И, наверное, еще получилось нехорошо, когда я исполняла тачдаун-танец во время церемонии награждения, вопя «ВЫКУСИТЕ, СУКИ!!!» всем, кто занял места ниже меня.

Как я и говорила, во мне силен дух конкуренции.

Меня никогда и никто не приглашает к себе домой поиграть.

Видите ли, я сильно увлекающийся человек.

Я увлекаюсь. Я вовлекаюсь с головой и всеми потрохами . Вовлекаюсь настолько, что порой ложусь костьми.

Дьявольщина, не за просто же так вся телепрограмма вечеров по четвергам – моя!

Я говорю вам об этом, чтобы вы поняли, насколько значимым для меня было решение «Да-целый-год». Затея с этим годом «Да» была просто гигантской. Зарок о годе «Да» был обязательством. Контрактом между мной и моей величайшей соперницей и судьей – мной самой. Отступление означало бы месяцы самобичевания и рухнувшей самооценки. Я бы себя в грош не ставила. Ситуация стала бы безобразной.

А еще… честно?

Я просто… отчаялась.

Что-то необходимо было изменить. Необходимо. Потому что это никак не могло быть оно .

Получение всего сразу.

Не может быть, чтобы «получение всего сразу» было именно таким. Или может? Потому что, если может, если именно ради этого я трудилась так упорно, потратив столько времени и энергии, если вот так и выглядела Земля обетованная, именно так ощущался успех, именно ради этого я приносила жертвы…

Я даже не хотела рассматривать этот вариант. Я не стану об этом думать. Вместо этого я стану смотреть вперед, вдохну поглубже и просто… буду верить. Верить, что дорога продолжается. Верить, что за поворотом есть что-то еще.

Я буду верить и говорить: «Да».

Я сказала себе это, а потом съела весь тортик и выпила четыре «мимозы», стараясь верить.

Да-да-да.

Через неделю в моем кабинете в «Шондалэнде» звонит телефон.

Это ректор Хэнлон из Дартмутского колледжа.

У ректоров колледжей не в обычае звонить мне. Я встречалась с ректором Хэнлоном, очень милым мужчиной, ровно один раз. Тем не менее вот он, ректор Хэнлон из Дартмутского колледжа, звонит мне по телефону. У него есть ко мне вопрос. Он хочет знать, не выступлю ли я в июне с приветственной речью на церемонии вручения дипломов колледжа.

С двадцатиминутной речью. Перед примерно десятью тысячами людей.

Эм-м.

Вселенная?

Ты что, черт тебя дери, подшутить надо мной вздумала?

В телефонном разговоре возникает пауза длиной в целую минуту, во время которой воздух не втекает в мои легкие и не вытекает из них. Говорит что-то ректор Хэнлон или нет – мне неведомо. Неведомо, потому что из-за шума в ушах я его не слышу.

Говорить всему «да» в течение года.

Вот оно. Это началось. И теперь, когда это началось, идея говорить «да» перестает быть просто туманной идеей. Теперь реальность того, за что я берусь, заставляет мой мозг грохотать внутри черепа.

Говорить «да»?

Нет никакой возможности планировать. Никакой возможности спрятаться. Никакой возможности контролировать. Нет – если я говорю «да» всему.

«Да» – всему пугающему.

«Да» – всему, что выталкивает меня из моей зоны комфорта.

«Да» – всему, что кажется безумием.

«Да» – всему, что кажется нехарактерным для меня.

«Да» – всяческим дурачествам.

«Да» – всему.

Всему.

Говорить «да».

Да.

Сказать. Сказать СЕЙЧАС.

– Да, – говорю я. – Да.

Мы с ректором Хэнлоном еще некоторое время беседуем. Кажется, это приятно. Кажется, я спокойна. Право, вот уж не знаю. Я сосредоточена на вдохах и выдохах. Стараюсь приглушить рев, который слышу. Повесив трубку, размышляю о том, что только что сделала.