Маргарет Тэтчер - Автобиография

Я съездила в Москву с любезным Полом Ченноном и его женой. Наша насыщенная программа включала достопримечательности не только Москвы, но и Ленинграда (бывшего, ныне опять Санкт-Петербурга) и Сталинграда (Волгограда). Но хотя названия городов могли меняться, пропаганда оставалась прежней. Это был неослабевающий, бесконечный поток статистики, доказывающей промышленное и социальное превосходство Советского Союза над Западом. Возле картинной галереи, которую я посетила, стояла скульптура кузнеца, выковывавшего молотом меч. «Это символ коммунизма», – с гордостью сообщил мне гид. «Вообще-то нет, – ответила я. – Это из Ветхого Завета: „И перекуют мечи свои на орала, и копья свои – на серпы“. Крах тяжеловесного эстета. Воскресная методистская школа приносила свои плоды.

И все же из-за официальной пропаганды, серых улиц, пустых магазинов и плохо содержавшихся блочных домов для рабочих проглядывала человечность русских. Я не сомневалась в подлинности слез, когда пожилые люди в Ленинграде и Сталинграде рассказывали мне о своих страданиях во время войны. Молодые люди из Московского университета, с которыми я общалась, хоть и чрезвычайно осторожные в своих словах, ибо, конечно, знали о том, что находятся под наблюдением КГБ, были явно в восторге от возможности узнать о жизни на Западе. И даже бюрократия может оказаться человечной. Когда я посетила управляющего системой московского пассажирского транспорта, он подробно объяснил мне, как решение о новом шаге в развитии должно идти от комитета к комитету в казавшейся – как сказала я – бесконечной цепи непринятия решений. Я поймала взгляд молодого человека, возможно, помощника председателя, стоявшего позади него и не сумевшего подавить широкую улыбку.

По возвращении в Лондон я была переведена в департамент образования теневого кабинета. Эдвард Бойл оставлял политику, чтобы стать вице-канцлером Лидсского университета. К этому моменту была сильна оппозиция рядовых членов на партийных конференциях против, как считалось, его слабой защиты классических школ. Хотя наши взгляды не совпадали, мне было жаль, что он уходит, и я знала, что мне будет не хватать его ума, чувствительности и честности. Но для меня это, несомненно, было продвижением, даже при том, что я была на самом деле запасным кандидатом после Кита Джозефа. Я получила пост, потому что Реджи Модлинг отказался от поста Кита в теневом Министерстве торговли и промышленности.

Я была счастлива моей новой роли. Я доросла до этой позиции благодаря бесплатному (или почти бесплатному) хорошему образованию, и я хотела, чтобы у других был такой же шанс. Политика социалистического образования, ведущая равнение на низкие стандарты и отказывающая одаренным детям в возможности делать успехи, была главной тому преградой. Еще я была в восторге от близости к науке, ибо в те дни это было Министерство образования и науки.

Образование на тот момент стало главным предметом споров в политике. С момента прихода к власти в 1964 году Лейбористская партия все больше работала над тем, чтобы сделать всю школьную систему среднего звена единой общеобразовательной, и ввела серию мер, чтобы заставить местные органы образования утвердить планы для осуществления этих перемен. (Процесс завершился законопроектом, представленным через несколько месяцев после того, как я стала теневым министром образования.) Сложности в формулировании и объяснении нашей позиции, с которыми столкнулся Эдвард, скоро стали для меня ясными.

Теневой кабинет и Консервативная партия резко разделялись во мнении о принципах отбора в средней школе и в особенности по поводу экзамена «11-плюс», благодаря которому дети проходили отбор в возрасте одиннадцати лет. Чтобы максимально упростить: первое, были те, у кого не было реального интереса в государственном образовании, потому что они сами и их дети ходили в частные школы. Эта группа, очевидно, была склонна внимать доводам политической целесообразности. Второе, были те, кто сам или их дети не смогли поступить в классическую школу и были разочарованы уровнем образования, полученным в средней современной общеобразовательной школе. Третье, были консерваторы, впитавшие большую дозу модной тогда уравнительной доктрины. И наконец, были люди, которые, как я, учились в хорошей классической школе, были сильно настроены против их уничтожения и нисколько не смущались, выступая за экзамен «11-плюс».

Но к тому времени, когда я получила свой портфель, группа, вырабатывающая политику партии, уже представила доклад, и сама политика была в основном утверждена. Она содержала два основных аспекта. Мы решили сконцентрироваться на улучшении начальных школ. И чтобы максимально облегчить дебаты об экзамене «11-плюс», мы сделали акцент на автономности местных органов образования в принятии решения о сохранении классических школ или введении общеобразовательных.

Хорошими доводами в пользу этой программы было, во-первых, то, что улучшения в образовании младших детей были жизненно необходимы, поскольку требовалось остановить усиливающуюся тенденцию не уметь читать и считать, и во-вторых, что на практике лучшим способом сохранить классические школы являлось противостояние централизации. Были, однако, и доводы против. Не было большого смысла тратить крупные суммы на детские сады и начальные школы и их преподавательский состав, если образовательные методы и установки были неверными. Не могли мы в конечном счете в долгосрочной перспективе защищать классические школы – или, если на то пошло, частные школы, дотационные школы и даже дифференцированные общеобразовательные школы, – не отстояв основной принцип.

В пределах, в которых согласованная политика и политическая реальность мне позволяли, я пошла так далеко, как могла. Для многих это было слишком далеко, как я узнала, когда вскоре после моего назначения была приглашена на встречу с журналистами по вопросам образования в отель «Камберленд» в Лондоне. Я изложила, как обстоят дела не только с классическими школами, но и с современными общеобразовательными. Те дети, что не блистали в академических дисциплинах, могли на самом деле научиться ответственности и обрести уважение в отдельной средней современной школе, чего они никогда бы не добились, если бы были в прямой и постоянной конкуренции и контакте с более академически одаренными детьми. Я была абсолютно готова к тому, что экзамен «11-плюс» может быть заменен или модифицирован более поздним тестированием ребенка в процессе его обучения, если люди этого захотят. Я знала, что было возможно перевести тех, кто позднее начнет преуспевать в современной общеобразовательной школе, в местную классическую школу, чтобы должным образом развить их способности. Я была уверена, что слишком многие современные общеобразовательные школы обеспечивали второсортное образование, но для исправления этого нужно было повысить их стандарты, а не понизить стандарты классических школ. Только двое из присутствующих в отеле «Камберленд» журналистов были склонны согласиться. В целом я встретила смесь враждебности и полного непонимания. Это открыло мои глаза на господство социалистического мышления среди тех, чьей задачей было обеспечивать общественность информацией об образовании.