Джордж Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Для того чтобы его видение могло обрести в этом мире зримые черты, ему была нужна организация, выполняющая его приказания. Религиозные реформаторы называли это Церковью, Гитлер позднее назовет это Орденом и даже скажет: «Мы – это тоже Церковь». Однако в начале политической карьеры у него не было другого выбора – ему пришлось назвать новое движение «политической партией». «Задача этой организации прежде всего в том, чтобы передать определенную идею, рожденную в уме одного человека, множеству людей. Она также должна контролировать воплощение этой идеи на практике». «Из расплывчатых идей создается политическая программа, туманная идеология оформляется в четкую политическую веру». «Именно поэтому программа нового движения [НСДАП] была сведена к нескольким фундаментальным постулатам, всего их двадцать пять. Главным образом, они нужны для того, чтобы человек с улицы мог получить примерное представление о целях, которые ставит перед собой это движение. Это в некотором смысле символ веры, кредо, которое должно привлекать в движение новых сторонников и объединять их. Это словно общий завет, под которым подписывается каждый из них». «Для большинства последователей нашего движения его сущность будет состоять не столько в буквальном смысле этих тезисов, сколько в том смысле, который им будем придавать мы» 310. Что означает: «в смысле, который им придам я ».

После того, как двадцать пять пунктов этого кредо были сформулированы, Гитлер отказывался их изменять, несмотря на то, что некоторые из них теряли смысл или устаревали по мере развития национал-социалистического движения. Их буквальное значение было несущественно. Это кредо играло роль оболочки, догматической и символической, которую масса последователей должна заучить наизусть и исповедовать. Внутри же этой оболочки, скрываясь за догмой, жил и действовал дух, который знал, – это был дух Гитлера. Именно поэтому он так резко отмежевывал свою НСДАП от фолькистского движения, которое большей частью исповедовало некие туманно-романтические и даже сентиментальные идеи и представляло собой разношерстную массу течений, от вотанизма до нудизма. Для Гитлера фолькизм был бегством от реальности, игрой или позерством. Гитлеровец же готовит мир к грядущей революции.

Гитлер не церемонился с фолькистским движением, осыпая его насмешками, несмотря на то, что именно там лежали корни нацистского движения, а для большинства его сторонников и для широкой публики нацизм и фолькизм были неразделимы. Он писал: «Не менее опасны эти полуфолькисты, которые носятся вокруг, выдвигая фантастические схемы, большей частью развитые на основе какой-то навязчивой идеи. Возможно, эта идея сама по себе и верна, но, будучи изолированным понятием, она совершенно бесполезна для создания широкого боевого движения и не может служить основой для его организации… В лучшем случае эти люди – бесплодные теоретики, чаще же – зловредные возмутители общественного мнения». Можно, конечно, спросить, откуда сам Гитлер позаимствовал свои идеи и насколько зловредным был он сам . «Они полагают, что могут скрыть свою интеллектуальную несостоятельность, тщету своих усилий и отсутствие всяких способностей, потрясая развевающимися бородами и играя в древних германцев» 311. Последнее высказывание – явный выпад против таких организаций, как Germanenorden , а также против последователей Гвидо фон Листа и Ланца фон Либенфельса. Гитлер был многим им обязан, но теперь он хотел полностью отмежеваться от них.

Успехи НСДАП в значительной степени объяснялись тем, что Гитлер хорошо понял: в послевоенной обстановке никакая новая партия не может добиться успеха, если она не способна решительно противостоять другим, используя грубую силу. Это касалось социалистов и, в особенности, коммунистов – они были хозяевами улицы и могли сорвать любые собрания или манифестации, если те были им не по душе. Люди – не ангелы; вся история человечества говорит о том, что революционная идея, для того чтобы проявиться и расти в обществе, нуждается в боевом революционном движении – здесь Гитлер был прав.

Он писал: «Любая идеология, будь она хоть сто раз правильной и в высшей степени благотворной для человечества, останется совершенно бесполезной для людей до тех пор, пока ее принципы не лягут в основу боевого движения… Если будущее развитие планируется на основе некой абстрактной концепции общего порядка, в первую очередь необходимо ясно сформулировать суть и границы применимости данной концепции. Лишь на этой основе может быть создано движение, черпающее боевую силу из внутренней согласованности своих принципов и убеждений. Из расплывчатых идей нужно создать политическую программу, а туманную идеологию оформить в четкую политическую веру». «Мы уже провозгласили один из наших принципов следующим образом: «Для самозащиты мы будем отвечать на насилие насилием». Естественно, этот принцип смутил спокойствие благородных рыцарей пера. Они горько упрекали нас за «грубый культ дубинки», а также за то, что на нашей стороне – по их мнению – не стоит никаких интеллектуальных сил. Эти шарлатаны ни на секунду не задумались о том, что пятьдесят идиотов могут заставить замолчать даже Демосфена, если явятся на собрание, чтобы заглушить его речь воплями и запугать его сторонников кулаками». «Мы, посредством нашей агрессивной политики, устанавливаем новую идеологию, которую будем защищать с беззаветной преданностью» 312.

«Вера» и «преданность» – это религиозные термины. Гитлер часто и преднамеренно ими пользовался. Дело в том, что он был пророком новой идеологии, а не просто политической программы, которую политическая партия реализует с политическими целями. Он нес фундаментальное религиозное учение, целью которого было использование германской нации в качестве инструмента для завоевания мира и установления нового мирового порядка. Гитлер-человек мог быть мелким и даже смешным, но захватившее его видение было тотальным. Оно действительно перевернуло мир вверх дном. «Теперь вы понимаете, как глубоко наше национал-социалистическое движение?» – спросил он Германа Раушнинга, чуть приоткрыв завесу тайны. «Разве можно представить себе что-то более великое и всеобъемлющее? Тот, кто считает, что национал-социализм – это просто политическое движение, не имеет о нем никакого понятия» 313.

Оправдывая неизменность своей партийной программы, Гитлер писал: «Роль догмы в религии аналогична функции, которую партийные принципы выполняют в политической партии, находящейся в стадии становления… Учение, создающее новое мировоззрение, не сможет бороться и побеждать, если даст право на свободное истолкование своих основных положений. Эти положения нужно переоформить в символ веры, который должен стать каркасом политической организации». «Основы учения никогда не следует искать во внешних формулах, но всегда – в их внутреннем смысле. А смысл этот неизменен» 314. Основные положения гитлеровского учения и впрямь были неизменными – в его собственной голове. Множество людей, более или менее близких к нему, отмечали неколебимость его основных идей, а также завесу секретности, скрывавшую их. О своей новой вере он написал следующие зловещие, но многозначительные слова: «Революционное понимание мира и человеческого существования добьется решающего успеха лишь при выполнении двух условий. Во-первых, новой идеологии нужно обучить весь народ – при необходимости ее можно и навязать. Во-вторых, центральная организация, само движение должно быть подконтрольно минимальному числу людей, совершенно необходимых для формирования нервных центров создаваемого государства» 315. Этот человек предвидел все основные черты своего будущего тоталитарного государства и изложил их здесь черным по белому.