Хелен Раппапорт - Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни

Летом 1895 года стояла невыносимая жара. По мере течения беременности Александры усиливался и дискомфорт, который ей приходилось испытывать, поэтому она была рада оказаться на свежем морском воздухе Нижней дачи в Петергофе, расположенном в парке Александрия, одном из шести английских ландшафтных парков этого загородного дворцового ансамбля. На Нижней даче был особый, уединенный мир, вдали от золотых куполов дворца Петра Великого с его каскадом фонтанов и декоративных садов. Двухэтажное с башенками здание дачи в очаровательном, ненавязчивом стиле было выстроено из красного и кремового кирпича, выложенного чередующимися горизонтальными полосами. В период с 1883-го по 1885 год по указанию Александра III оно было надстроено до четырех этажей и приобрело при этом вид итальянского павильона с балконами и застекленными верандами. Но оно по-прежнему оставалось довольно высоким, с узкими небольшими комнатами и низкими потолками, что создавало впечатление приморской виллы, а не царской резиденции. Это место, однако, оказалось на редкость идиллическим: затерянное в дальнем северо-восточном конце парка, за рощей тенистых сосен и лиственных деревьев и с видом на усыпанной валунами берег Финского залива. Сам парк, где росли в изобилии дикие цветы и водилось много кроликов и зайцев, был отгорожен забором высотой 7 футов (2 м), на каждых 100 ярдах (90 м) вдоль него были выставлены солдаты с примкнутыми штыками, а внутреннюю территорию патрулировали конные казаки из царского конвоя, личная охрана Николая, которая следовала за ним повсюду [82] William Thomas Stead. «Interview with Nicholas», в книге: Joseph O. Baylen. «The Tsar’s «Lecturer-General»: W. T. Stead and the Russian Revolution of 1905», Atlanta: Georgia State College , 1969, p. 49. . Нижняя дача была окружена газонами и цветниками из лилий, мальвы, мака и душистого горошка. Это напоминало Александре прекрасные сады Вольфсгартена, охотничьего домика Эрни в самом сердце гессенских лесов, и она чувствовала себя в безопасности, как дома. Предвидя, что в дальнейшем здесь потребуется больше комнат, Николай приказал пристроить дополнительное крыло. Интерьер предполагалось сделать таким же, как в новой резиденции супругов в Царском Селе, только в более скромном масштабе, с простой, по большей части белой мебелью и знакомыми ситцевыми занавесками. И повсюду, как всегда – характерная черта домашнего обихода Александры: «на столах, на кронштейнах, на любой свободной поверхности… расставлены кувшины, вазы и чаши, полные свежими, только что срезанными, благоухающими цветами» [83] Vay de Vaya and Luskod. «Empires and Emperors of Russia, China, Korea, and Japan», p. 10. .

C июня по сентябрь Александра провела время в абсолютном уединении в Петергофе. Ее беременность была изнурительной, ребенок был очень активным. Александра писала Эрни в июле: «Моя крошка иногда прыгает, как сумасшедшая, и от этого у меня начинает кружиться голова, а во время ходьбы время от времени делает толчки [sic] (внизу живота)» [84] Орфография Александры была чрезвычайно своеобразной, а грамматические ошибки она делала просто потому, что писала в спешке. Все случаи опечаток и грамматических ошибок в цитатах из ее писем и дневников помечены « sic» («так в оригинале») . [85] Correspondence , 30 June 1895, p. 197. . Александра по большей части отдыхала на диване, глядя на море, или осторожно совершала ежедневные прогулки и поездки с Ники, а остальное время посвящала рисованию и живописи, изготовлению стеганых одеяльцев и детской одежды. «Какая это, должно быть, радость – иметь собственного маленького сладкого крошку, – писала она в июле брату Эрни, в семье которого тогда уже был ребенок, дочь Элизабет. – Я с огромным нетерпением ожидаю тот момент, когда Бог даст нам нашего – это будет такое счастье и для моего дорогого Ники… У него так много печалей и забот, что появление собственного крошечного малыша очень приободрит его… Такой молодой – и на таком ответственном посту. Ему приходится бороться со многим» [86] Там же, 5 июля 1895 года, p. 203. .

В конце августа апартаменты в Царском Селе были готовы. Несмотря на скромные размеры дворца и его парковой зоны длиной 14 миль (22,5 км) по периметру, для его обслуживания потребовалось 1000 человек прислуги и придворных чиновников и еще больше солдат в гарнизоне для охраны [87] Marilyn Pfeifer Swezey. Указ. соч., p. 2–3. . Александре нравились ее новые комнаты. Она с удовольствием, хотя это и доставляло ей физические неудобства, занималась раскладыванием детского приданого. «Надеюсь, мне не придется ждать еще долго, вес и активность младенца становятся весьма сильными», – писала она Эрни [88] Correspondence , 15 September 1895, p. 222. . В конце сентября у нее случился приступ острой боли в животе. Немедленно послали за госпожой Гюнст и сразу же вызвали доктора Дмитрия Отта, директора Санкт-Петербургского института акушерства и наиболее влиятельного гинеколога в России того времени. Незадолго до этого они вдвоем принимали роды первого ребенка Ксении, сестры Николая [89] Евгения Конрадовна Гюнст (русская, из обрусевших немцев) была акушеркой, которую часто приглашали для проведения родов в европейских королевских домах. Она принимала роды у родственников Николая и Александры, в том числе принимала сына Марии Румынской Кароля в 1893 году и ее дочери Елизаветы в 1894 году. После того, как эта акушерка принимала роды Элизабет, дочери Эрни (Эрнста-Людвига, великого герцога Гессенского и Прирейнского, брата императрицы Александры Федоровны) и Даки (принцессы Виктории-Мелиты Саксен-Кобург-Готской), в Дармштадте в феврале 1895 года, Гюнст вернулась в Россию для присутствия в июле при рождении Ирины, первого ребенка великой княгини Ксении. Много лет Гюнст продолжала обслуживать высокопоставленных клиентов, и в 1915 году она принимала роды уже первого ребенка Ирины и ее мужа, князя Феликса Юсупова. Многочисленные упоминания о ней в этом качестве имеются в книге Дианы Мандаш «Дорогая Мисси» ( Mandache . «Dearest Missy»). . Между тем Александра озаботилась вопросом поиска няни для ребенка. Как и Ксения, она хотела, чтобы няня была англичанка: «Если только я смогу найти кого-нибудь, они зачастую боятся ехать так далеко, а еще у них самые фантастические представления о диких русских и еще Бог знает какие глупости. Горничная в детской, разумеется, будет русской» [90] Correspondence , 21 August 1895, p. 216. .

И Николай, и Александра были убеждены, что ребенок должен родиться примерно в середине октября, но к моменту приезда Эллы из Москвы в конце месяца этого так и не случилось. Она нашла Аликс «на удивление похорошевшей; слава Богу, лицо округлилось, и цвет лица такой здоровый, лучше, чем я наблюдала годами», – сообщала она королеве Виктории. Эллу беспокоило, что ребенок будет «скорей всего огромный», но Аликс изменилась в лучшую сторону, «весела, совсем как ребенок, и тот ужасно печальный вид, который после папиной смерти был так для нее характерен, растворяется в ее постоянных улыбках» [91] RA VIC/MAIN/90/81, письмо от 31 октября (12 ноября – НС) 1893 года. .