Генрих Харрер - Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

Предполагая, что ответа из Лхасы придется ждать несколько месяцев, мы стали строить планы, как использовать это время. Нам непременно хотелось отправиться в сторону Аннапурны и Дхаулагири, а также на расположенное к северу от них плато Чантан. Вскоре нас посетил настоятель монастыря, которого пригласил помочь местный губернатор. Он сообщил, что дарованное нам позволение ожидать решения центральных властей в Традюне предполагает, что нельзя удаляться от города на расстояние больше одного дневного перехода. Днем мы можем совершать экскурсии куда заблагорассудится, но вечером должны возвращаться сюда. Если мы нарушим это правило, он вынужден будет сообщить об этом в Лхасу, что наверняка повлияет на решение по нашему вопросу, и не лучшим для нас образом.

Поэтому нам пришлось довольствоваться короткими вылазками в близлежащие горы. Особенно нас привлекала Лунпо-Канри, одиноко вздымающаяся на 7095 метров. Часто мы сидели с листами бумаги в ее предгорьях, стараясь запечатлеть ее странные формы. Эта гора, как и Кайлас, находится несколько в стороне от цепи Гангдисе и поэтому особенно впечатляет.

С южной стороны с наших холмов открывался удивительный вид на гималайские вершины, хотя до них было не меньше сотни километров. Однажды искушение приблизиться к ним стало настолько велико, что мы больше не могли противиться ему. Мы с Ауфшнайтером выбрали себе целью гору Тарсанри. Но для того чтобы добраться до нее, нужно было пересечь уже очень широкую в этих местах Цанпо. Вообще-то, ее можно было переплыть на пароме, на лодке из ячьей шкуры, но у паромщиков было распоряжение не перевозить нас на другую сторону. Так что нам не оставалось ничего другого, как добраться до противоположного берега вплавь. Течение чуть не унесло узел с одеждой, который Ауфшнайтер держал на голове, но я вовремя успел выловить наши пожитки. Было бы очень плохо в один миг лишиться всей нашей – такой ценной – одежды! Само восхождение прошло без затруднений, и с высоты нам открылся прекрасный вид на горы, которые другим альпинистам известны лишь по названиям. Так как фотоаппарата у нас не было, домой мы могли привезти только свои зарисовки. По возвращении в Традюн выговора нам не сделали, наши власти были рады, что мы не сбежали.

Традюн был одним из важнейших перевалочных пунктов на перекрестке торговых путей и поэтому несколько напоминал товарную железнодорожную станцию. Изо дня в день росли здесь груды соли, чая, шерсти, сушеных абрикосов и других самых разнообразных товаров. Обычно через день или два тюки увозили дальше новые караваны. Для транспортировки грузов служили яки, мулы и овцы. Мы все время видели новых людей, так что разнообразие было обеспечено.

В августе часто шли дожди – отголоски индийских муссонов. В сентябре погода стояла прекрасная, и в это время мы часто ходили тайком рыбачить или покупать масло и сыр у кочевников.

Само поселение состояло примерно из двадцати домов, над которыми на холме возвышался монастырь, где проживало всего семь монахов. Дома в этом местечке стояли очень близко друг к другу, но при каждом из них имелся собственный двор, куда складывали различные товары. Главным чудом для нас была пара грядок с салатом, не больше двух квадратных метров каждая. Иногда мне даже удавалось получить несколько бесценных зеленых листьев в обмен на лекарства. Все жители были тем или иным образом связаны с торговлей или перевозкой товаров. На равнине вокруг Традюна тут и там виднелись шатры кочевников. Нам удалось принять участие в нескольких религиозных торжествах, но самым впечатляющим оказался праздник урожая. С местными жителями у нас скоро сложились хорошие отношения, мы выменивали у них на лекарства разную снедь, чтобы разнообразить свой рацион. Кроме того, мы иногда подвязались лекарями и особенно успешно излечивали от ран и болей в желудке.

Размеренную жизнь Традюна время от времени скрашивали визиты высоких лиц. Особенно мне запомнился приезд второго гарпёна , направлявшегося в Гарток.

Задолго до того, как на горизонте показался он сам и его свита, о грядущем событии возвестили солдаты. Затем появился повар сановника и сразу же приступил к своим обязанностям. И только на следующий день прибыл сам гарпён с основным караваном в сопровождении тридцати слуг. Все жители Традюна, включая нас, собрались его встречать. Высокий гость со своей семьей приехали верхом на великолепных мулах. Старейшины деревни и слуги, взяв их под уздцы, проводили каждого члена семьи в отведенные для него покои. Больше, чем сам гарпён , нас впечатлила его дочь. Мы не видели ухоженных молодых женщин с 1939 года, так что она показалась нам очень красивой. На ней были шелковые одежды, ногти выкрашены в красный цвет, разве что пудры, румян и помады на лице многовато. Но во всем ее облике чувствовалась чистота и свежесть. Мы спросили, не самая ли она прекрасная девушка в Лхасе, но красавица скромно возразила, что в столице есть женщины куда красивее ее. Нам было очень жаль, что чаровница вместе со всем караваном уже на следующий день вновь отправилась в путь.

Вскоре после этого нашу деревню посетил еще один высокий гость – непальский государственный чиновник. Официальным поводом его визита было паломничество в местный монастырь, но нам показалось, что приехал он специально для того, чтобы встретиться с нами. Мы стали подозревать, что непалец стремится уговорить нас отправиться в Непал. Чиновник обещал радушный прием и работу в Катманду. Поездку, по его словам, нам организует и оплатит само правительство – на накладные расходы было уже выделено триста рупий. Все это звучало очень заманчиво, возможно даже слишком заманчиво, но мы знали, как велико британское влияние в Азии…

Спустя три месяца мы начали терять терпение, отчего стали портиться и наши отношения. Копп неустанно повторял, что с удовольствием принял бы приглашение отправиться в Непал. Ауфшнайтер, как обычно, выбрал собственный путь. Он купил себе четырех вьючных овец и собрался ехать в Чантан. Все это никак не согласовывалось с нашим первоначальным решением ждать письма из Лхасы, но мы почти отчаялись получить положительный ответ.

Первым окончательно потерял терпение Ауфшнайтер. Однажды во второй половине дня он просто навьючил своих овец, вышел из Традюна и разбил лагерь в нескольких километрах от деревни. Мы помогли ему перенести туда вещи и намеревались навестить на следующий день. Копп тоже начал собираться. Местные власти были очень довольны его решением отправиться в Непал и пообещали предоставить ему вьючных животных. Поведение Ауфшнайтера, наоборот, раздосадовало официальных лиц, и с этого дня у дверей нашего дома по ночам стояла охрана. Но уже на следующий день, к нашему изумлению, Ауфшнайтер со всеми своими вещами снова показался у нас на пороге. Ночью на его овец напали волки, и от двух животных не осталось ничего, кроме кожи и шерсти. Это заставило Петера вернуться, и мы провели втроем еще один вечер.