Роберт Роупер - Набоков в Америке. По дороге к «Лолите»

Персонажи комикса Бада Фишера, выходившего с 1907 г. (прим. перев.).

Уилсон был знаком с Гринбергом независимо от Набокова, который во Франции учил Гринберга английскому языку. Гринберг был бизнесменом, однако не мыслил жизни без литературы, а после переезда в Соединенные Штаты издавал русскоязычные журналы. Сестра Гринберга Ирина подружилась с Уилсоном еще в 1935 г.: она была его гидом во время визита Уилсона в Москву, где он собирал материал для книги “Путешествие по двум демократиям” ( Travels in Two Democracies , вышла в 1936 г.).

Дело “парней из Скоттсборо”, девяти афроамериканских юношей, в 1931 году обвиненных в изнасиловании, стало поворотом в борьбе с расизмом и за справедливый суд (прим. перев.) .

Экспедиция Льюиса и Кларка – первая сухопутная экспедиция через всю территорию США в 1804–1806 годах. Возглавляли экспедицию Мериуэзер Льюис и Уильям Кларк (прим. перев.) .

Следует отметить, что перед тем как отправиться в Калифорнию, Набоков ознакомился с произведениями тамошних писателей. В письме Уилсону из Пало-Альто он упомянул, что получил его недавно опубликованную “занятную книгу” The Boys in the Back Room: Notes on California Novelists , и добавил, что большинство очерков – о Джоне Стейнбеке, Натанаеле Уэсте, Джеймсе М. Кейне, Джоне О’Хара и Уильяме Сарояне – прочел еще раньше, когда они выходили в New Republic .

Жалкий человек (фр.) .

В статье Times Literary Supplement в декабре 2011 г. английский прозаик Мартин Эмис выражает почтение Набокову. Рассуждая о новом сборнике эссе Брайана Бойда, Эмис замечает, что биограф писателя “ставит перед собой грандиозную задачу: доказать, что Набоков еще гениальнее, чем кажется”. Бойд, пишет Эмис, “пытается как-то объяснить или оправдать единственный момент из всего корпуса текстов писателя, который вызывает смущение. Из девятнадцати романов Набокова минимум шесть частично или полностью посвящены теме сексуальности девочек-подростков… Скажу прямо: обилие нимфеток, на которое невозможно не обратить внимание… связано не с моралью, а с эстетикой. Но все равно их слишком много”.

Тема педофилии, однако, связана не только с эстетикой. Ее повторяемость сродни насилию: литературный эквивалент сладострастной навязчивости педофила. Разумеется, склонный к самоанализу Набоков не мог этого не замечать в своих произведениях. Поскольку реальных доказательств сексуальных связей с детьми (которые его биографы, хотя и преклонялись перед гением писателя, все равно старались отыскать) не существует, возникает подозрение, что Набоков чувствовал нечто такое, что мог бы сделать, то, как некий писатель должен был бы раскрыть тему педофилии. Эта тема, которую прежде либо игнорировали, либо стыдливо замалчивали, привлекала его по причинам, которые, пожалуй, не были ясны ему самому до тех пор, пока он не затронул их в “Лолите”. Жизнь девочки в романе полна страданий, ее жизнь в неволе безрадостна и абсурдна в своей двусмысленности. В те годы таких, как Лолита, было немало, в том числе и в детских приютах. Набоков не ставил перед собой цели “исправить” что бы то ни было, однако его тяга к историям на запретные темы, рассказам об унижении и насилии, которые писались отчасти в шутку, помогли ему и его читателям обратить внимание на серьезную проблему.

В 1940-х годах в Йосемити водилось множество черных медведей. В фильмах тех лет, рекламировавших парк, туристы кормят медведей с рук. Медвежата быстро смекали, что надо встать на задние лапки, чтобы получить корм.

Йосемити был символом западного туризма и начиная с 1870-х годов привлекал туристов, которые приезжали на Запад по железной дороге: в рекламных проспектах железных дорог описывались красоты парка, и эти материалы, наряду с публикациями о путешествиях и мемуарами путешественников, служат доказательством того, что Йосемити и прочие национальные парки способствовали развитию туризма в Америке, точно так же как в Европе – замки и соборы. Большинству американцев поездка в Европу была не по карману, а во время Первой мировой войны стала недоступна даже для самых состоятельных: тогда-то и обрели популярность путешествия по западным штатам. В 1908 году Генри Форд представил публике “форд Т”, во многих районах США стали строить и ремонтировать дороги, пусть и медленно. В 1913 г. смягчили запрет на въезд в долину Йосемити на автомобиле. В 1915 г. тысячи автотуристов приехали в Калифорнию на Всемирные ярмарки в Сан-Франциско и Сан-Диего, причем многие завернули и в Йосемити.

Впрочем, на этой почве процветало все, что можно назвать дерзким, аморальным и модернистским, – только невидимо для глаз. Достаточно вспомнить, как в 1947–1948 годах ослепленный страстью Гумберт Гумберт, путешествуя по Америке со своей юной наложницей, заезжает в национальные парки и посещает мемориалы. Гумберт Гумберт и Лолита побывали в национальных парках “Роки-Маунтин”, “Меса-Верде”, на озере Крейтер, в Йеллоустоуне и пещере Уинд, а также у национального монумента Бандельер, Джила-Клифф-Двеллингз, в заповеднике “Каньон-де-Шей” и в национальном парке “Долина Смерти”. Заезжали они и в заказник “Нэшнл-Элк” в Вайоминге, посетили дом Линкольна в Спрингфилде, штат Иллинойс, а также гору Рашмор.

В 1935 г. Уилсон тоже стал стипендиатом фонда Гуггенхайма и на эти деньги ездил в СССР собирать материалы для книги. Начиная с 1930–1931 гг. Уилсон работал в литературном комитете фонда, где и подружился с Генри Алленом Мо, который возглавлял фонд на протяжении 40 лет. По словам Уилсона, Мо был “единственным человеком, который за время сотрудничества с фондом не растолстел и не засыпал на рабочем месте”. Потрудившись в литературном комитете, Уилсон заметил, что “фонд работал бы куда эффективнее, если бы – по крайней мере, в литературном отделе – Мо мог самостоятельно принимать решения”. Мо и Уилсон остались друзьями, так что письма Уилсона в поддержку того или иного писателя имели вес.

Набоков в книге напрямую не высмеивает Гарнетт, хотя глава о “Мертвых душах” и начинается с недвусмысленного заявления: “Старые английские переводы «Мертвых душ» не стоят медного гроша и должны быть изъяты из всех публичных и университетских библиотек”.

“Старый, обширный, тянувшийся позади дома сад, выходивший за село и потом пропадавший в поле, заросший и заглохлый, казалось, один освежал эту обширную деревню и один был вполне живописен в своем картинном опустении. Зелеными облаками и неправильными трепетолистными куполами лежали на небесном горизонте соединенные вершины разросшихся на свободе дерев. Белый колоссальный ствол березы, лишенный верхушки, отломленной бурею или грозою, подымался из этой зеленой гущи и круглился на воздухе, как правильная мраморная сверкающая колонна; косой остроконечный излом его, которым он оканчивался кверху вместо капители, темнел на снежной белизне его, как шапка или черная птица”. – Н. В. Гоголь, “Мертвые души”, т. 1, гл. 6.