Иво Залуский - Ген Огинского

Что касается поляков, для них история закончилась. К следующему году будет окончательно завершен третий раздел Речи Посполитой. Король Станислав Август, подавленный и озлобленный, предавался в Варшаве грустным размышлениям о тайнах женской мести. Представители России, Пруссии и Австрии съехались на встречу около Бреста, у реки Буг. Варшавяне обнаружили, что теперь они живут в прусском городе Варшау под властью короля Фридриха Вильгельма II. Почти вся территория Великого Княжества Литовского (нынешние Беларусь и Литва), включая имения Радзивиллов и Огинских, основные музыкальные центры Речи Посполитой, отошла к Екатерине. Малая Польша, с городами Краков и Львов, была отдана императору Францу ІІ. Библиотека Залуских на Медовой улице в Варшаве, мощный символ польского Просвещения, стала добычей русских – уцелевшие книги разошлись по рукам и были отправлены во все концы России.

В период своего существования государство поляков и литвинов обращало взоры на Францию – в поисках политического и социального вдохновения и на Италию – на ее художественные, музыкальные и культурные традиции. Вена, столица одной из трех деливших Речь Посполитую держав, была не самым подходящим местом дня подготовки планов восстановления Польши, и поэтому все политически активные поляки перебрались в Париж и Венецию, где к ним относились достаточно сочувственно. 7 декабря, в ужасную погоду, господин Михаловский с Изабеллой по малопроезжим дорогам выправились на юг, чтобы пересечь Альпы и горную границу с Венецианской Республикой.

В Венеции Огинские остановились в гостинице «Королева Англии». Группа эмигрантов, в которую входили Петр Потоцкий, Каэтан Нагурский – бывший соратник по оружию Михала Клеофаса в Литве, и Кароль Прозор, встречалась здесь со своими французскими политическими единомышленниками для разработки плана восстановления Польши. К тому моменту все уже знали настоящее имя господина Михаловского, поэтому кого-либо обманывать не было смысла. Приезда Михала Клеофаса, должно быть, ждали: в Венеции для него оставили пакет. В пакете лежали российский паспорт и сопроводительное письмо генерала Суворова, гарантировавшего ему безопасность и достойный прием при возвращении в Россию. Второе письмо было от князя Репнина, назначенного губернатором Литвы. В нем Михалу Клеофасу гарантировалось возвращение всех его ныне конфискованных имений, если он напишет покаянное письмо Екатерине. Михал Клеофас решив, что не должен дать себя одурачить, остался в Венеции.

В первые недели 1795 года Огинский впал в большое уныние. С грустью ходил по за́литым дождем улочкам и мостам города, в котором он проживет почти год. Венецианская Республика включала в себя в основном северо-восточную Италию и Далматское побережье нынешней Хорватии вместе с островами. Теоретически она была демократическим государством, управляемым выборным дожем, стоявшим во главе Большого Совета. «Серениссима» (светлейшая), как с любовью называли Венецию ее жители, сыграла ведущую роль в эпоху Ренессанса, оставив большой след в искусстве, науке, просвещении, архитектуре, строительстве, торговле и географических изысканиях. Благодаря этому к Венеции испытывали восхищение все поляки, в том числе Михал Клеофас. Теперь для этого города-государства, управляемого дожем Лодовико Манином, наступило время заката.

Несмотря на то, что в магазинах можно было купить прекрасные шелка, искусной работы чеканные изделия и золотые цепочки, несмотря на знаменитые печи для производства стекла на острове Мурано, Михал Клеофас – об этом он писал Жану Ролею, все еще жившему в Гузове – везде видел упадок. В каналах плавали разлагавшиеся отбросы, дворцы постепенно разрушались из-за нехватки денег, вызванной, как правило, карточными долгами или праздностью. По узеньким переулкам и многочисленным мостам сновали бесчисленные нищие, а проститутки открыто дефилировали по улицам города, известного как крупнейший бордель Европы. Кроме того, здесь можно было встретить тысячи беженцев из Польши. У многих из них не имелось ни гроша в кармане, и они вынуждены были бесцельно слоняться по городу и около кафе.

Михал Клеофас остался верен своим туристским интересам – он посетил много соборов, включая собор святого Марка, побывал в театре у собора святого Моисея на спектаклях и оперных постановках. Как музыканта его поразили знаменитые приюты и воспитательные дома «Оспедали» [10] Буквально – малый госпиталь (итал.). , специально созданные в Венеции для воспитания девочек, рожденных от внебрачных связей аристократов. Они состояли из четырех приютов: «Нищих», «Неизлечимых», «Оспедалетто» [11] Буквально – малый госпиталь (итал.). и «Пьета» [12] Сострадания (итал.). . Последний закрепили за церковью Санта Мария делла Пьета, известной как церковь Вивальди. Знаменитый композитор и скрипач Антонио Вивальди родился в 1678 году в Венеции, где прожил большую часть жизни. За 34 года работы в Пьете он сочинил множество произведений, в основном для своих подопечных приютских девушек. Фактически эти приюты превратились в музыкальные школы, которых не коснулся общий упадок, наблюдавшийся в то время в Венеции. Лучшую музыку города можно было услышать именно там. Девочек учили музыке с раннего возраста, поэтому каждый приют мог выставить на публику любое количество солистов, хоров и оркестров очень высокого уровня. Английский музыковед и путешественник Чарльз Берни восхищался девушками из Пьеты, «их пением с тысячей трюков, особенно пением дуэтом, которое становилось настоящим соревнованием мастерства и природного таланта: кто сможет взять самый высокий звук, кто самый низкий, кто дольше протянет ноту или быстрее всех скомбинирует разные звуки».

Вивальди умер в Вене в 1741 году, оставив потомкам живую традицию непревзойденной музыкальной педагогики, которая служила образцом для подражания во многих музыкальных учебных заведениях Италии и Франции.

Вокальные традиции Венеции понравились Михалу Клеофасу больше, чем выступления капелл. Исполнительское мастерство последних, по его мнению, было хуже в сравнении с тем, что он раньше слышал в Вене или Дрездене, хотя игра оркестра из 14 инструментов в театре у собора святого Моисея покорила Огинского: каждый из его участников, как он писал, «мог бы выступать сольно». Руководил оркестром скрипач и композитор, ученик Тартини, Антонио Капуцци, который также играл в капелле собора святого Марка. «Однако, – полагал Михал Клеофас, – вряд ли его можно сравнить с Виотти, Ярновичем (Джорновики) или Тицем».

Большое впечатление произвели на него вокальные данные гондольеров и сами гондолы, которые являлись настоящими произведениями искусства. Витиеватые и причудливые резные украшения на лодках гармонировали со столь же причудливо-витиеватым, красивым пением гондольеров, которые составляли отдельный класс и пользовались высоким уважением венецианцев. Гондольеры с удовольствием, согласно установившейся и разрешенной традиции, занимали свободные ложи в опере, если владельцы сезонных абонементов не приходили на спектакль.