Вернер фон Сименс - Как я изобретал мир

Покрытие всей медной проволоки, использованной для этих проводов, осуществлялось одной-единственной машиной, созданной совместными усилиями господ Сименса и Гальске. Она состоит из горизонтально расположенного цилиндра с подвижным поршнем; в одной из камер на конце данного цилиндра просверлено 16 отверстий, из которых восемь находятся в нижней части и имеют тот же диаметр, что и сама проволока. Восемь отверстий в верхней части располагаются точно напротив нижних отверстий и имеют необходимый для готовой проволоки с покрытием диаметр. Через нижние отверстия протягивается восемь отдельных проводов; цилиндр нагревается до средней температуры и заполняется гуттаперчевым составом, при этом поршень продвигается вперед; полужидкая масса продавливается сквозь отверстия большего диаметра, поразительно быстро протаскивая за собой протянутые провода; сама проволока при этом вследствие адгезии выходит из машины, покрытая гуттаперчей.

Летом 1847 года мной была проложена первая длинная подземная телеграфная линия из Берлина в Гросберен, состоявшая из таких изолированных проводов. И так как она полностью себя оправдала, вопрос с изоляцией подземных линий с помощью гуттаперчи и моего пресса был счастливо решен. Фактически с тех пор подобным образом изолируются не только подземные, но и подводные телеграфные кабели. Комиссия намеревалась положить в основу будущих телеграфных линий в Пруссии как провода с гуттаперчевым покрытием, так и мою систему стрелочных и печатающих телеграфов.

Мое решение полностью посвятить себя телеграфии отныне стало твердым. Поэтому осенью 1847 года я попросил механика И. Г. Гальске, с которым меня сильно сблизила совместная работа, оставить свое прежнее занятие компаньону и основать предприятие по строительству телеграфов; мое личное участие в деле предполагалось после выхода в отставку. Так как ни у Гальске, ни у меня самого свободного капитала не было, мы обратились к моему кузену, советнику юстиции, Иоганну Георгу Сименсу [74], жившему в Берлине и ссудившему нам для организации небольшой мастерской 6000 талеров [75] [76]в обмен на шестилетнее участие в прибыли. Мастерская была открыта 12 октября 1847 года [77]во флигеле дома на Шёнебергерштрассе (там же мы с Гальске снимали свои квартиры) и быстро, без дальнейшего привлечения чужого капитала превратилась во всемирно известную фирму Siemens & Halske, находившуюся в Берлине и имевшую отделения во многих столицах мира.

Я отказался от заманчивой перспективы добиться доминирующего положения в комиссии по внедрению электрических телеграфов, став директором будущих прусских государственных телеграфов; я не желал больше никому служить и был убежден, что принесу большую пользу миру и себе самому, обретя полную личную независимость.

Из письма Вернера Вильгельму, 14.12.1846

…Знаешь, сейчас я вполне решился прочно связать свою судьбу с телеграфией, вне зависимости от того, останусь я на военной службе или нет.

Телеграфия обещает стать самостоятельной, важной отраслью научной техники, и я чувствую себя призванным выступить ее организатором, так как, по моему убеждению, она лежит еще в колыбели…

Настоящим нижеподписавшиеся имеют честь известить общественность о том, что с сегодняшнего дня Гальске выходит из коллективного управления мастерской. Бёттихер продолжает ее дела прежним образом с сохранением всех активов и пассивов, Гальске же открывает на Шёнебергерштрассе, 19 мастерскую по изготовлению электромагнитных телеграфов и подобных аппаратов.

Однако я хотел распрощаться с армией и тем самым с телеграфной комиссией только после полного выполнения последней своих задач и наступления определенного порядка в будущем телеграфном деле.

В то время я вел борьбу в комиссии за позволение общественности [78]использовать создающиеся телеграфные линии, что было с негодованием воспринято в военных кругах. Но большая скорость и надежность моих работающих и к тому моменту запатентованных в Пруссии наземных стрелочных и печатных телеграфов между Берлином и Потсдамом и подземной линии между Берлином и Гросбереном – достижение, абсолютно несравнимое с прежними семафорами, [79]– во многом способствовали созданию положительного мнения в обществе. Молва о поразительных результатах моих опытов облетела весь высший свет Берлина и принесла с собой приглашение прусской принцессы [80]выступить перед ее сыном, нашим будущим кронпринцем Фридрихом Вильгельмом и королем Фридрихом с докладом об электрической телеграфии. Этот доклад, проиллюстрированный экспериментами на телеграфной линии Берлин – Потсдам, и прилагаемая к нему докладная записка, в которой я обрисовал, какое значение приобретет телеграфия в будущем, если сделать ее общественным достоянием, явно посодействовали переходу высшего общества на мою сторону.

Комиссия по моему предложению объявила открытый конкурс на март 1848 года, назвав при этом необходимые условия для телеграфных проводов и аппаратов. Для победителей учреждались премии, также им предоставлялись исключительные права на дальнейшие поставки. У меня были достаточно серьезные шансы выиграть открытый 15 марта 1848 года конкурс, как вдруг 18 марта внезапно наступил конец как конкурса, так и самой комиссии. [81]

Испытания по внедрению электромагнитных телеграфов, проводимые в настоящее время по государственному заказу, проходят в высшей степени удачно… так что, вероятно, все государственные телеграфы будут устроены тем же образом… Испытания проводятся… лейтенантом Сименсом, чья только что запатентованная система электромагнитных телеграфов заслуживает высочайшего признания и, скорее всего, победит в развернувшейся сейчас конкурентной борьбе среди подобных систем на лучшую пригодность для прусских государственных телеграфных линий, так как является наиболее простой, совершенной и вдобавок самой дешевой…

Поглощенный интересной работой, я имел мало времени для участия в дикой пляске настроений, распространившихся по всей Германии после Февральской революции в Париже. Мощный вихрь политических волнений со стихийной силой промчался по стране и снес все слабые преграды, без цели и плана противопоставленные ему существующей властью. Недовольство господствующим порядком, чувство безнадежности от того, что его нельзя изменить без насильственного свержения, пронизало весь немецкий народ и проникло даже в высшие слои прусского гражданского и военного управления. Политическое и национальное многословие, несостоятельность которого обнаружилась только в более поздних событиях, тогда еще оказывало неослабное влияние на массы, а его развитие весьма поддерживала необычайно хорошая летняя погода, установившаяся на все это время в Германии.