Джошуа Купер Рамо - Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

Я изучал риндзай с 16 лет. Итак, следующей после того ужина в Пекине весной мне посчастливилось быть приглашенным в кампус мастера Наня.

Часто говорят, что в те дни, когда кампус мастера Наня на озере Тайху открыт для практики, когда сотни богатых представителей элиты, имеющих обширные связи, стекаются туда со всего китайскоговорящего мира, он является лучшим коммуникативным местом в стране. Но в выходные во время моего первого визита центр Тайху был закрыт для посетителей. Нас было всего около десяти человек, включая меня и мою подругу. Мы все были учениками. В первое утро мы прошли в большой холл с видом на озеро и, скромно сев на лавки, начали медитировать. А в первый вечер мастер Нань сел с нами во время ужина. Он дышал жизнью и выглядел моложе лет на двадцать, к еде почти не прикасался. Над его переносицей я заметил небольшой бугорок. Это след, который остается, согласно буддийской традиции, когда самопогружение и медитация доводят человека до глубокого прорыва, и энергия начинает исходить из головы в этом месте – «третьем глазе» – во внешний мир, оставляя небольшое образование из плоти как физическое свидетельство.

Когда мы закончили ужинать, мастер Нань спросил, что у меня на уме. Позже я узнал, что это была его привычка – сначала дать слово гостю – не важно кому: политику, промышленному магнату или простому посетителю, – и лишь затем пуститься в рефлексию. Он обращался ко мне с осторожными расспросами со своим мурлычущим сильным прибрежным акцентом. Иногда его вопросы казались мне отвлеченными от моих главных соображений, но вскоре они начали представляться мне подобными иглам. («Что бы он ни промолвил, – говорили про Юнь Мэня, – слова его – словно железные шипы».) Многие присутствующие торопливо конспектировали: что бы мастер Нань ни находил важным, чувствовали его ученики, это стоит записать.

Я знал, что записи лекций и беседы мастера Наня часто передавались по электронной почте. Это были карты в реальном времени, отражавшие невидимый танец наших жизней в контексте истории и философии, с такими названиями, как «Понимание современного китайского поколения» и «Мастер Нань отвечает на вопросы о китайском и западном знании». Конечно, мы живем сейчас , но мастер Нань ясно понимал, что мы живем также и в историческом потоке, в определенный момент непрерывного изменения. Не будет лишним вспомнить, что фундаментальный текст китайской цивилизации – «И Цзин», «Книга перемен», которой 3500 лет. Китайцы рассматривают любой вопрос, имея в виду мысль о том, что единственное неизменное – это непостоянство. Проблемы редко уходят совсем; они просто меняют форму. Победа никогда не является абсолютной. Таким образом, нет никакой «законченности». Мир непрестанных перемен предполагает, что эффективное образование состоит не из одного лишь овладения фактами, как это принято на западе, но также из воспитания неусыпной чуткости. Разновидность этой цели – приспособиться и преуспеть в условиях перемен – была сердцем учения мастера Наня. Она сделала его идеи необыкновенно привлекательными в эпоху перемен в Китае.

Списки пользователей записей его лекций, служащих китайским эквивалентом технологических карт, включали Алана Гринспена, Колина Пауэлла и Уоррена Баффетта. «У меня только что побывал очень важный лидер», – сказал мне во время моего визита Нань несколько лет спустя. Я видел вооруженную охрану на территории и военные машины, то въезжающие, то выезжающие, весь день. «Он спрашивал, какие книги я мог бы посоветовать для понимания времени, в котором мы живем. Я сказал: «Я мог бы дать вам кое-какие книги, но вы их не поймете». Мастер Нань смеется. Железный шип. «Это нельзя понять чтением!» Мастер Нань обучал своих студентов в соответствии с первоначальными принципами чань: совокупность психологических, философских и физических методов необходимо сначала раскрыть, а затем уже применить их в качестве фундаментальных закономерностей развития мира.

После вечерних расспросов за обеденным столом во время моей первой ночи в кампусе на озере Тайху мастер Нань поделился собственным видением нашей эпохи. То, что он видел, был мир, испытывающий чересчур большое стремление к разлому. Нас ожидало, говорил он, аккуратно подбирая слова, «эпохальное» потрясение. Мы подошли к тому моменту, когда река перемен, которой он поверял свои мысли и чувства на протяжении всей своей жизни, вот-вот должна изменить свое направление, затопив многие старые надежные пути. Истоки этих перемен заключались в тех самых явлениях, которые, как мы надеялись, могли бы спасти нас от удара: деньгах, информации, скорости. «Люди сейчас постоянно связаны с компьютерами и машинами, это меняет образ их мысли, – говорил он. – Люди просто не могут взять в толк, что происходит. Времени не остается. А мир будет ускоряться все больше и больше».

«В XIX веке главной угрозой человечеству была пневмония, – продолжал он. – В XX веке ею был рак. Болезнь, которая определит наше время, и в особенности начало XXI века, – безумие. Или, иначе говоря, болезнь духа ». Некоторое время он молчит. «Следующий век будет особенно буйным. Это уже началось. И когда я говорю о «безумии» и «болезни духа», я веду речь не только о пределах сознания отдельных людей. Политика, армия, экономика, образование, культура, медицина – все будет затронуто».

Я понимал логику мастера Наня. XIX век поместил большую часть мира в урбанистические ямы вроде тех, что описаны Диккенсом. Они стали своего рода чашками Петри для пневмонии. Слишком много промышленности и урбанизации, все развивалось слишком скоротечно. XX век – век пластика и искусственных, непроверенных, небезопасных материалов подорвал нашу генетическую базу и принес новое бедствие – рак. Слишком много науки, слишком быстрое развитие. Он чувствовал, что в нашу эпоху, в XXI веке, новая повальная болезнь будет разноситься сотовыми телефонами, информационными потоками, которые мы внедрили в нашу жизнь, – и поразит она не что иное, как наш мозг. Все наши институты и представления о росте потенциала и стабильности рухнут. Глубокий и разрушительный сдвиг – то, что Нань называл « цзешу », китайским словом, обозначающим разрыв в ткани человеческой истории, – ожидает нас впереди. В такой эре некогда надежные обычаи станут бесполезными, даже опасными. Все, что будет иметь значение, – наша способность предчувствия. Откровенно говоря, единственное, что у нас будет, – это то самое чутье, интуиция, потому что ни одна из существующих дорожных карт не сможет провести нас в совершенно новом пространстве. В действительности, существующие карты, если упорно продолжать ими пользоваться, будут вести по опасным путям напрямик к катастрофам, которые сложно даже представить.