Роберто Савьяно - Ноль ноль ноль

“Вы ни хрена не поняли. Вы ничегошеньки не знаете. Вы только читаете истории из желтой прессы, только слушаете новости в восемь часов. Вы ничего не знаете”.

Потом он судорожно роется в кармане своих военных брюк и достает оттуда смартфон, нервно водит пальцами по сенсорному экрану, пока не появляется географическая карта. Он увеличивает ее, сдвигает, снова увеличивает и, наконец, показывает остальным маленький кусочек карты мира. “Вот, худшие здесь”. Его палец указывает на область в Центральной Америке. Обряд нарушен. Гватемала. Все в недоумении.

“Гватемала?”

Ветеран отвечает одним словом, которое многим из них неизвестно: “Каибили”.

Я встречал упоминания этого слова в показаниях еще 1970-х годов, но теперь его больше никто не помнит.

“Восемь недель, – сказал бородач, – восемь недель – и все, что есть человеческого в человеке, исчезает. Каибили придумали способ убить совесть. За два месяца из тела человека можно вынуть все, что отличает его от животного. Все, что позволяет ему различать злость, доброту, мягкость. Ты можешь взять святого Франциска и за восемь недель превратить его в убийцу, способного разрывать зубами животных, пить их мочу и избавляться от человеческих существ, невзирая на их возраст. Достаточно всего восьми недель, чтобы научиться вести бой на любой местности и в любых погодных условиях, научиться быстро передвигаться под огнем врага”.

Тишина. Я только что стал свидетелем ереси. Впервые был подвергнут сомнению признанный образец врожденного насилия. Я должен встретиться с каибилем. Я начал читать. И выяснил, что каибили – это элитное антиповстанческое подразделение гватемальской армии. Они появились в 1974 году, когда была основана военная школа, впоследствии ставшая центром подготовки и специальных операций “Каибиль”. Это произошло в годы гватемальской гражданскои воины, в которой силы правительства и военизированные отряды при поддержке США столкнулись сначала с неорганизованными партизанами, а после с повстанческой организацией “Национальное революционное единство Гватемалы”. Это была беспощадная война. В сети каибилей попадают студенты, рабочие, дипломированные специалисты, оппозиционные политики. Кто угодно. Деревни майя сравнивают с землей, крестьян зверски убивают, а их тела оставляют гнить под палящим солнцем. В 1996 году, после тридцати шести лет и более двухсот тысяч смертей, тридцати шести тысяч пропавших без вести и шестисот двадцати шести официально подтвержденных массовых убийств, гражданская война в Гватемале наконец завершилась подписанием мирных соглашений. По просьбе Соединенных Штатов первый президент послевоенного периода Альваро Арсу решил превратить армию, считавшуюся лучшим антиповстанческим подразделением в Латинской Америке, в эффективное средство борьбы с наркоторговлей. 1 октября 2003 года был официально создан специальный антитеррористический отряд – батальон специальных сил “Каибиль”.

По их собственному определению, каибили – это “машины-убийцы”, для обучения которых устраиваются ужасающие испытания, ведь собственную ценность нужно постоянно доказывать – день за днем, кошмар за кошмаром. Выпить кровь животного, которого ты только что убил и останки которого только что съел сырыми, – вот что придает сил любому каибилю. Их деятельностью уже давно заинтересовалась гватемальская Комиссия по разъяснению исторических вопросов [34] Комиссия по разъяснению исторических вопросов (Comision para el esclarecimiento historico) была учреждена в рамках мирного урегулирования после окончания гражданской войны в Гватемале (1960–1996) для расследования преступлений, совершенных обеими сторонами во время конфликта. , выпустившая документ под названием “Память молчания”. В этом документе отмечено, что 93 % преступлений, зафиксированных в Гватемале за тридцать шесть лет войны, было совершено силами правопорядка и военизированными группировками, в частности Гражданскими патрулями самозащиты и каибилями. Согласно этому докладу, в течение всего вооруженного конфликта подразделение каибилей также совершало акты геноцида.

Среди самых бесчеловечных расправ упоминается бойня в Дос-Эррес, деревне в департаменте Петей, которую в течение двух дней, с 6 по 8 декабря 1982 года, сровняли с землей, а жителей убили. 6 декабря сорок каибилей вошли в деревню, чтобы вернуть себе девятнадцать винтовок, потерянных до этого при столкновении с партизанами, устроившими им засаду. Они не пожалели никого: убивали мужчин, женщин и детей, насиловали девочек, избивали прикладами беременных женщин и прыгали им на животы, провоцируя выкидыши и преждевременные роды; бросали еще живых младенцев в колодцы или приканчивали их дубиной, некоторых даже хоронили заживо. Самых маленьких убивали ударами о стены или деревья. Тела бросали в колодцы или оставляли в поле. Насчитывают около двухсот пятидесяти убитых, даже притом, что официально зафиксировано всего двести десять; шестидесяти жертвам не было и семи лет. Прежде чем уйти из деревни, солдаты взяли с собой двух девочек – шестнадцати и четырнадцати лет, которых помиловали и переодели в военных. Они водили их с собой три дня, в течение которых многократно насиловали. Когда они окончательно измучались, девочек задушили.

Повстречать каибиля несложно: их гордость слишком сильна. С тех пор как я услышал речь того солдата, я не мог успокоиться. Я поверил. Поверил в то, что мне удастся повстречаться с бойцом-каибилем. Мне указали на одного прислужника, который работает в доме каких-то миланских предпринимателей. Он вежлив; он назначает мне время, и мы встречаемся на улице.

Он рассказывает мне, что он – бывший журналист, носит с собой ксерокопии нескольких своих статей. Он время от времени перечитывает их, а может – просто хранит в качестве свидетельства о своей прошлой жизни. Он знаком с одним каибилем. И не хочет больше ничего говорить.

“Я с ним знаком. Бывших каибилей не бывает, но этот делал нехорошие вещи”.

Он не хочет уточнять, что это за нехорошие вещи.

“Ты не поверишь ничему из того, что он тебе скажет, даже я в это не верю, потому что, если то, что он говорит, правда, я не смогу спокойно спать… ”

Потом подмигивает мне: “Я знаю, что это правда, но надеюсь, что не до такой степени”.

Он дает мне номер телефона. Я прощаюсь с прислужником-журналистом и набираю номер. Мне отвечает ледяной голос, который, впрочем, говорит, что мой интерес ему льстит. Он также назначает мне встречу в общественном месте. Появляется Анхель Мигель. Маленький, с глазами индейца майя, одетый элегантно, как если бы ему пришлось выступать перед камерой. У меня с собой только блокнот, и ему это не нравится. Но он решает не уходить. Ледяной телефонный голос уступает место душевному разговору. В течение нашего общения он не сводит с меня глаз и не делает ни одного лишнего жеста.