Андерс Рюдель - Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы

Точно так же как у западных союзников, у Красной армии были свои подразделения специально обученных специалистов по упаковке и транспортировке трофеев. Так называемые трофейные бригады Сталина должны были переправлять в Советский Союз все, что имело какую-либо ценность. Речь шла вовсе не только об антиквариате, но и о мебели, продуктах питания, станках и целых заводах. Третий рейх должен был быть опустошен так же методично, как нацисты разграбили оккупированную часть Советского Союза. В Берлине Красная армия завладела музейными сокровищами, которые немцы не успели вывезти из столицы. Под строжайшей охраной по железной дороге из Берлина в Москву были переправлены древнегреческий Пергамский алтарь и более 1700 полотен Рембрандта, Тициана, Рафаэля, Гойи и Рубенса.

Но ни западным союзникам, ни Красной армии не удалось найти всего того, что похитили нацисты. Огромное количество произведений, которые нацисты укрыли в своих тайниках, бесследно исчезло, было испорчено или снова украдено. Сразу после войны на несколько десятилетий расцвел черный рынок искусства, на котором обращались тысячи похищенных работ.

Эвакуация произведений искусства из Альтаусзее растянулась на многие недели. Но для MFAA это было только начало. Все работы, найденные в Германии и Австрии – в шахтах, замках, туннелях, бункерах и церквях, – переправлялись в Мюнхен. Там их размещали в «Коричневом доме» – бывшем штабе Национал-социалистической партии. Работы продолжали прибывать, и уже через несколько недель пришлось искать новые помещения, которые быстро заполнялись до краев самыми разными памятниками – от египетских мумий до древнеримской скульптуры. Никогда еще в одном месте не сосредотачивалось столько сокровищ мирового искусства, как в Мюнхене летом 1945-го.

Оставалось самое трудное – административный кошмар реституции, и это при том, что Европа лежала в руинах и вскоре будет разделена железным занавесом. За шесть послевоенных лет более пяти миллионов произведений искусства было возвращено владельцам. В 1950-е, после смерти Сталина, даже Советский Союз вернул часть «трофейных» произведений в ГДР и другие социалистические страны.

Когда эта первоначальная работа была окончена, в Мюнхене оставались еще сотни тысяч произведений, чьих владельцев найти не удалось. С другой стороны, многие произведения – от ста до двухсот тысяч – так и не были найдены.

В то время мало кто понимал, что делать дальше с этим «беcхозным» и утраченным искусством. На пятьдесят лет о нем позабыли и только в 1990-е заговорили вновь. Оказывается, многие из этих «пропавших» работ висят прямо под нашим носом, на стенах главных музеев мира – в Париже, Берлине, Вене, Нью-Йорке, Лондоне, Санкт-Петербурге и Стокгольме. Когда в начале 2000-х годов нью-йоркский Метрополитен провел инвентаризацию своих фондов, выяснилось, что почти 300 картин, по всей видимости, происходят из нацистских коллекций. В Нидерландах был опубликован список из 4000 подобных произведений, размещенных в голландских государственных музеях. Во французских музеях, в том числе в Лувре, хранилось, согласно приблизительным подсчетам, около 2000 таких работ. В немецких музеях, по столь же приблизительным оценкам, насчитывалось до 50000 подобных произведений. Картины с темным прошлым то и дело всплывали на торгах больших аукционных домов – в Лондоне, Токио, Берлине и Нью-Йорке.

Эти произведения стали предметом одного из самых острых и затяжных конфликтов в мире искусства. Конфликта, породившего бури протестов, кризис национальных идентичностей, многолетние правовые тяжбы по всему миру, дипломатические распри и скандалы, связанные с утаиванием информации. В центре конфликта оказались произведения искусства стоимостью в миллиарды долларов – и потомки жертв нацизма, пытавшиеся вернуть себе украденные у них шедевры. Музей фюрера погиб вместе с Третьим рейхом, но нам еще долго предстоит разбираться с его наследием.

«Возрождение немецкого народа невозможно без возрождения немецкой культуры и особенно искусства».

Эти слова нового рейхсканцлера Германии прогремели, словно голос судьбы. Гитлер был хорошим оратором. Он умел создать у слушателей чувство общей сопричастности к важному историческому событию. Одно из таких исторических событий состоялось 15 октября 1933 года в Мюнхене.

Гитлер спустился с трибуны и вышел на середину сцены, к массивному блоку из дунайского известняка – материала, официально одобренного Национал-социалистической партией.

Сценография церемонии, как всегда, была тщательно продумана. Четкая симметрия, строгий порядок и пышный декор, отличавшие все нацистские мероприятия, продолжали главную мысль движения: «эстетизация политики», как несколько лет спустя скажет немецкий философ Вальтер Беньямин. Обещание порядка, стабильности и величия для страны, погруженной в экономический и социальный кризис.

Вокруг сцены – девятнадцать десятиметровых кроваво-красных знамен. Симметрию дополняют две шеренги штурмовиков СА в коричневых рубашках, в каждой по девять рядов в глубину. За ними – трибуны, заполненные зрителями. Сразу за трибунами по приказу Гитлера было возведено нечто вроде триумфальной арки, на которой крепились две горящие чаши. Три баварских ювелира в круглых черных шапочках и кожаных шортах открыли шкатулку и представили на суд фюрера серебряный молот с мощной деревянной рукояткой, напоминающий Мьёльнир, молот бога Тора. Молот был выкован по эскизу любимого архитектора Гитлера Пауля Людвига Трооста.

Каменный блок посреди сцены – непременно германского происхождения. Немецкий камень для немецкого «храма». Природный камень символизировал историческую преемственность, которой был одержим Гитлер. Романтик руин, приказывавший архитекторам учитывать, как будут выглядеть немецкие памятники тысячи лет спустя, он считал, что Третий рейх оставит в истории след не менее монументальный, чем Римская империя.

За два года до этого сгорел старый выставочный зал в Мюнхене – Стеклянный дворец, а вместе с ним сотни немецких картин XIX века, в том числе несколько работ любимого Гитлером романтика Каспара Давида Фридриха.

В тот же год именитый архитектор Адольф Абель выиграл конкурс на проект нового выставочного центра. В 1933-м, незадолго до начала строительства, новый рейхсканцлер остановил работы и распорядился построить «монументальный» художественный музей, Дом немецкого искусства – Haus der Deutschen Kunst . Проект поручили Паулю Людвигу Троосту, о котором тогда мало кто знал. Альберт Шпеер, будущий архитектор-фаворит Гитлера, рассказывает, что тот восхищался Троостом, как ученик мастером. Троост не был особенно знаменитым архитектором, в 1920-е годы он в основном разрабатывал интерьеры трансатлантических лайнеров. Однако Гитлер был преданным поклонником троостовского неоклассицизма, который станет основополагающим стилем архитектуры Третьего рейха.