Хелен Раппапорт - Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев

Беспорядки возле кафе «Пекарь» происходили неподалеку от Англо-русского госпиталя, откуда медсестры видели толпы, идущие вниз по Невскому проспекту от здания компании «Зингер». В тот день медсестры постоянно выкраивали время, чтобы посмотреть на толпу и оказать помощь тем раненым, которых приводили с улицы. Канадскую медсестру Эдит Хеган поразила необычность ситуации: на фронте, как правило, медсестры впервые видели раненых только после сражения, когда тех доставляли в полевые госпитали, а здесь, в Петрограде, «нам стоило лишь выглянуть из окон нашего второго этажа – и мы везде видели беспорядки, раненых и умиравших, падавших повсюду, когда полиция время от времени проходила с рейдами по улицам». Она и еще трое ее соотечественников во второй половине дня спустились к Аничкову мосту, чтобы взглянуть на происходящее поближе, за что получили строгий выговор. Возвращаясь к своим наблюдательным пунктам у окна, они слышали «стрекот пулеметов, которые полиция замаскировала в домах» {229} 229 Edith Hegan, ‘The Russian Revolution from a Window’, p. 556. . Их российские пациенты просили медсестер отойти подальше от окон, так как пули уже начали попадать в госпиталь.

Беспорядки продолжались на всем Невском проспекте до наступления темноты. Примерно в шесть часов вечера Арно Дош-Флеро и британский военный советник находились возле здания компании «Зингер». Им срочно пришлось искать себе укрытие, когда отряд «фараонов», с саблями наголо, выскочил из-за угла на тротуар на Невском проспекте и попытался разогнать толпу, нанося удары обратной стороной клинков {230} 230 Fleurot, p. 122; Thompson, pp. 60–61. . Однако все это было бесполезно: на Невском проспекте в это время скопилось две или три тысячи человек (это была «бегущая толпа»), и Флеро видел, как «фараоны» закололи штыками несколько демонстрантов. Британец Берти Стопфорд [45] Каковы были полномочия Стопфорда, так и осталось неизвестно. Он поехал в Петроград в августе 1916 года, якобы для того, чтобы заключить с российским правительством контракт на поставку радиооборудования для самолетов, но вскоре он вошел в круг высшего общества, где вращались представители русской аристократии и светские люди Петрограда, и передавал инсайдерскую информацию послу Великобритании, сэру Джорджу Бьюкенену. , вращавшийся в светских кругах, из окна своей комнаты в гостинице «Европейская», одеваясь к концерту, увидел, как «толпа с Невского проспекта, все хорошо одетые люди, бежали, спасаясь, вниз по улице Михайловской; в панике неслись легковые автомобили и сани; все они стремились укрыться от непрекращающегося пулеметного огня» {231} 231 Stopford, p. 103. В хранящемся в Национальном архиве документе под номером KV2/2398 раскрываются детали первой поездки Стопфорда в Россию в 1916 году и высказывается предположение, что он в неофициальном порядке шпионил / следил за Бьюкененом. В России он был хорошо знаком с бисексуалом Феликсом Юсуповым (в данном документе из Национального архива о гомосексуализме Стопфорда упоминается в завуалированной реплике, что он был «эксцентричным чудаком»). У Стопфорда имелся также значительный опыт в приобретении работ Фаберже для французского Дома по производству часов и ювелирных изделий «Картье». В июле 1917 года ему удалось незамеченным попасть во дворец великой княгини Марии Павловны и спасти из сейфа ее лучшие драгоценности, а в последующем вывезти их из России. Среди этих драгоценностей была, в частности, тиара, которую затем приобрел король Георг V; ее до сих пор носит королева Елизавета II. В 1918 году против Стопфорда было возбуждено уголовное дело, его обвинили в совершении гомосексуальных преступлений и на один год заключили в тюрьму «Уормвуд-Скрабс» (Англия). Выйдя из заключения, он поселился в Париже. Более подробная информация о его жизни (бо́льшая часть которой остается скрытой от посторонних глаз) представлена в издании: William Clarke, Hidden Treasures of the Romanovs: Saving the Royal Jewels. . Он был свидетелем того, как автомобиль сбил «хорошо одетую даму», как перевернулись сани, а возницу подбросило в воздух, и он погиб. Люди победнее жались к стенам. Другие, в основном мужчины, остались лежать на снегу. Многих детей затоптали в толпе, много людей погибло под несущимися санями или же под напором толпы.

Томпсону, Харпер и Борису, которые по-прежнему находились на улице, приходилось то и дело искать себе укрытие {232} 232 Thompson, pp. 60–61. . Борис был уверен, что иногда солдаты стреляли холостыми или же в воздух, в противном случае жертв было бы гораздо больше. На поражение огонь вели в основном полицейские из пулеметов на крышах зданий {233} 233 В некоторых более поздних описаниях событий Февральской революции отрицается наличие пулеметов, однако многочисленные очевидцы свидетельствуют о том, что они все же были размещены на крышах домов. См., например, издание: John Pollock, ‘The Russian Revolution: A Review by an Onlooker’. В этой книге, написанной непосредственным очевидцем тех событий, утверждается, что «по распоряжению Протопопова полиция установила пулеметы на крышах зданий на углу каждой важной улицы». Автор считает, что именно в результате этого просчета революция имела успех: «Если бы полицейские были должным образом размещены на улицах в стратегических важных точках и между полицейскими и жандармами (общей численностью около пятидесяти тысяч человек) было бы организовано голосовое взаимодействие, они могли бы полностью очистить улицы; когда же их митральезы были расположены на мансардах и за парапетом, то им было чрезвычайно трудно вести эффективный огонь по своим целям»; pp. 1070–1071. В отчете сэра Джорджа Бери (Sir George Bury: ‘Report Regarding the Russian Revolution prepared at the request of the British War Cabinet, 5 April 1917’) также содержатся многочисленные упоминания о создании пулеметных огневых точек. . Манифестанты в ответ использовали любое оружие, которое они только могли добыть: револьверы, самодельные бомбы, различные метательные предметы (бутылки, камни, куски железа, даже снежки). У некоторых были ручные гранаты, привезенные с фронта. В течение всего дня манифестанты обращались к солдатам с призывом переходить на их сторону {234} 234 Tsuyoshi Hasegawa, указ. соч., p. 252; Gordon, указ. соч., pp. 101, 102. .

Николай II, находившийся в Ставке русских войск в Могилеве, почти за пятьсот миль от Петрограда, получил известие о том, что обстановка в Петрограде изменилась, в городе происходят беспорядки, хотя Протопопов и не решился передать императору, насколько серьезный оборот приняли события. Николай II полагал, что полиции и войскам было необходимо лишь принять более жесткие меры по отношению к нарушителям порядка, поэтому он не видел смысла возвращаться в Петроград. Вместо этого Николай II отправил телеграмму генералу Хабалову, приказав ему «завтра подавить непростительные с учетом трудностей войны с Германией и Австрией беспорядки в столице». Его жена отнеслась к событиям того дня как к «хулиганским выходкам», «выпусканию пара» рабочими; «юноши и девушки бегают и кричат, что у них нет хлеба, лишь для того, чтобы возбуждать толпу». Она полагала, что, если бы на улице было очень холодно, «они, вероятно, остались бы дома» {235} 235 Tsuyoshi Hasegawa, указ. соч., p. 263; Richard Pipes, The Russian Revolution 1899–1919, p. 276; Joseph Fuhrman, ed., The Complete Wartime Correspondence of Tsar Nicholas II and the Empress Alexandra, Westport, CT: Greenwood Press, 1999, p. 692. . Кроме того, у Александры были и более серьезные проблемы: трое из пятерых ее детей (Алексей, Татьяна и Ольга) слегли с корью.