Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной

Дедушка положил этому конец. «Пора и меру знать, – сказал он своим сыновьям. – Он часть нашей семьи, и вы должны это принять». Дедушка поприветствовал моего отца и приказал дядям сделать то же самое. «Я все еще глава этой семьи, – сказал он. – Если вы не хотите делать того, что я говорю, вы мне больше не сыновья».

В последующие годы родители расположили бабушку и дедушку к себе тем, что так хорошо о них заботились. Они каждый месяц посылали в Турцию деньги и, когда один из маминых братьев не захотел идти на обязательную военную службу, помогли ему от нее откупиться. Этот ее брат состоял в студенческом политическом движении и в конце концов был вынужден покинуть страну. Родители помогли ему получить немецкую визу, и несколько месяцев он жил у нас. Все это доказало, что мой отец полностью достоин мамы и ее семьи.

Во время моего пребывания в Ираке все эти истории потоком полились из уст моей матери. Как только я сказала ей о растущей ненависти между шиитами и суннитами, она стала говорить такие вещи, каких я от нее раньше не слышала.

– Они причинили нам так много страданий, они убивали нас, – сказала она как-то вечером.

– Кто «они»?

– Сунниты.

– Мама, твои дети – сунниты!

Я слышала, как папа спрашивает ее, о чем она говорит, и услышала его слова: «Не забывай, мы оставили все это в прошлом!»

Мама рассказала мне, как росла в Турции и как, когда она была ребенком, турки приходили и угрожали: «Мы вас всех убьем».

– Так это потому, что вы были арабами, а не из-за того, что вы шииты, – сказала я. – Если бы вы были суннитами, они говорили бы то же самое.

– Да, – согласилась она, – ты права.

Я рассказала ей, как отряды боевиков, преданных шиитскому лидеру Муктаде ас-Садру приходили в кварталы, где жили вперемежку и сунниты, и шииты, и говорили суннитам, что убьют их, если они не покинут своих домов. Садр хотел, чтобы эти места стали шиитскими анклавами.

– Почему шииты делают это? – спросила я у мамы.

– Они тоже страдали, – ответила она. – Посмотри, что происходило с ними раньше.

Я сказала, что сунниты и шииты жили в одних и тех же багдадских кварталах многие десятки лет. Теперь все изменилось, потому что фундаменталисты объявили эти районы своими. «Ты не понимаешь, о чем говоришь, – добавила я. – Эти люди – преступники».

Подъем шиитов в Ираке поддерживали возвращающиеся из изгнания влиятельные иракские политики и религиозные лидеры, у которых были связи в Иране. Часто они даже подолгу жили там. Одним из них был Нури аль-Малики, который позже стал премьер-министром Ирака. При Саддаме Хусейне он считался диссидентом и до возвращения в Ирак в 2003 году жил в Иране и Сирии. Другим был аятолла Мухаммед Бакр аль-Хаким, сыгравший важную роль в усилиях США создать новое иракское правительство. После того как аль-Хаким более двадцати лет провел в изгнании, он вернулся как глава объединения, которое сейчас называется Высшим советом исламской революции – ведущей шиитской политической организации. Аль-Хаким набрал отряды боевиков, известных как «Бригады Бакра». Вооружила эти объединения иранская революционная гвардия. После падения Саддама Хусейна Иран продолжал оказывать политическую, финансовую и военную поддержку Высшему совету и «Бригадам Бакра».

Пока мои друзья-журналисты ходили поиграть в бильярд в отель «Хамра», я проводила вечера, уткнувшись в политические книги и готовя доклады для моих преподавателей. С тремя из них я заключила соглашение: они разрешают мне пропускать лекции, если каждую неделю я буду присылать им доклады. В том, чтобы по вечерам читать Маркса или пытаться понять теорию сложной взаимозависимости, когда днем на твоих глазах терпит крушение целая нация, было что-то сюрреалистическое.

Я задавалась вопросом, как Соединенные Штаты и Великобритания позволили Ираку попасть в эту ловушку. В то время как мы, репортеры, ясно видели, что трения между сектами становятся все сильнее и религиозные лидеры приобретают все больше влияния, никто во властных структурах, казалось, этим не озаботился. И уж, конечно, этот вопрос не волновал Пола Бремера. Я многого не понимала. Почему бы американским властям не привлечь к восстановлению страны иракских инженеров и архитекторов, которые были среди лучших в арабском мире? Вместо этого они заключали контракты с иорданскими, ливанскими, британскими или американскими фирмами, которые затем подряжали иракцев. В этом не было никакого смысла.

В детстве, во Франкфурте, я обожала американских солдат, но теперь я увидела этих солдат – и саму Америку – абсолютно с другой точки зрения. Я выросла неподалеку от американской военной базы. По словам мамы, когда я ходила в детский сад, любила флиртовать с солдатами. Когда я встречала их на улице, они тут же начинали улыбаться и угощали меня жевательной резинкой или леденцами на палочке. Куда важнее было то, что американцы много работали в школе для детей-инвалидов, где училась Фатима. Каждый год они организовывали Параолимпиаду. Она проходила на поле с травяным покрытием, там были хот-доги, газировка и мороженое. Каждый солдат-волонтер опекал одного ребенка, а каждый ребенок получал медаль.

Но те американские солдаты, которых я увидела в Ираке, вовсе не были дружелюбными. Я начала понимать, что большинство американских солдат почти ничего не знают об Ираке или об арабской культуре. Однажды, когда я решила пойти на пресс-конференцию в Зеленой зоне, я намеренно встала в очередь с иракцами, а не с иностранцами. Пока я ждала, мимо прошел американский солдат с пистолетом в руке, он гримасничал и сплевывал на землю. Я заметила, что стоящие в очереди иракцы шокированы.

– Простите, – обратилась я к солдату по-английски, – не делайте так. Это очень грубо. Это словно вы плюете на их страну.

В Ираке я не очень много времени проводила среди американских солдат. Но однажды в июле 2003 года мне позвонил мой иракский информатор, который сказал мне поспешить в Мосул. «Здесь стреляют, – сказал он. – В перестрелке участвуют американские солдаты. Больше я сказать не могу, телефоны могут прослушивать.

Мы получили подтверждение: там действительно стреляли и, вероятно, операцию проводили американские солдаты. Но против кого? Я перезвонила своему информатору и спросила его о подробностях:

– Вы знаете, что там происходит?

– Да, – ответил он. – Американские солдаты сражаются с людьми, которые прячутся в доме.

– Кто эти люди?

– Я не могу рассказать детали по телефону, но вам стоит приехать. Это большое дело.

Я сказала, что это слишком рискованно – ехать, не зная, кто вовлечен в перестрелку. На дороге в Мосул было небезопасно, и начальник отдела хотел знать, почему мы едем.