Уолтер Айзексон - Леонардо да Винчи

Вполне возможно, эта картина – дань своеобразным нравам и культуре Возрождения – заказывалась вовсе не семейством Бенчи. Ее заказчиком мог быть Бернардо Бембо, ставший в начале 1474 года посланником Венеции во Флоренции. В то время ему было 42 года, у него имелись и жена, и любовница, но он воспылал платонической страстью к Джиневре. Он демонстрировал свое обожание гордо и открыто, не боясь людского осуждения, потому что никакой плотской связи за этим не скрывалось, и все это понимали. Это был типичный пример рыцарской, куртуазной любви-служения, которая в ту эпоху не только считалась позволительной, но и всячески прославлялась в поэзии. “Высоким пламенем любви пылает Бембо, Джиневра в его сердце поселилась”, – писал флорентийский ренессансный гуманист Кристофоро Ландино в стихотворении, воспевавшем их любовь 65 .

На оборотной стороне портрета Леонардо изобразил эмблему Бембо – венок из лавровой и пальмовой ветви, между которыми помещена веточка можжевельника. По-итальянски “можжевельник” – ginepro , что созвучно имени Джиневры. В венок вплетена лента с латинской надписью VIRTUTEM FORMA DECORAT (“Красота украшает добродетель”), свидетельствующей о добродетельности дамы, а в инфракрасных лучах под этой надписью проступает девиз Бембо: “Добродетель и честь”. Вся картина залита тем приглушенным и туманным тусклым светом, который так любил Леонардо, и Джиневра выглядит бледной и меланхоличной. Ее странное оцепенение, созвучное далекому призрачному пейзажу, возможно, имело более глубокие причины, чем одна только болезнь, о которой сообщал ее муж.

Этот портрет, намного более четкий и скульптурный, чем другие портреты той поры, напоминает поясной бюст работы Верроккьо – “Даму с букетом”. Это сравнение могло бы выявить и более близкое сходство, если бы нижняя часть картины Леонардо – возможно, целая треть – не была позднее отрезана. Вместе с отрезанной частью пропали и изящные руки Джиневры – с пальцами цвета слоновой кости, как писали современники, еще видевшие картину целиком. К счастью, мы можем получить хотя бы приблизительное представление о том, как выглядели ее пальцы, потому что в коллекции Виндзорского замка хранится выполненный серебряной иглой рисунок Леонардо, изображающий сложенные женские руки с веточкой растения и, возможно, имеющий отношение к этому портрету 66 .

Как и на других картинах, выполненных Леонардо в 1470-х годах, когда он еще оставался при мастерской Верроккьо, он накладывал тонкие слои масляной краски, слегка смешивая и растушевывая ее пальцами, желая получить дымчатые тени и стереть четкие линии или резкие переходы цветов. Если вы придете в Национальную галерею искусства в Вашингтоне и приблизитесь вплотную к этой картине, то увидите отпечаток пальца Леонардо чуть правее подбородка Джиневры, там, где завитки ее волос сливаются с можжевеловым фоном и где торчит отдельная колючая веточка. Еще один отпечаток можно разглядеть прямо за ее правым плечом 67 .

Самая притягательная деталь портрета – это глаза Джиневры. Веки так старательно выписаны, что выглядят объемными, но от этого они кажутся еще более тяжелыми и усиливают выражение грусти на лице. Взгляд – рассеянный и безучастный, как будто Джиневра смотрит сквозь нас и ничего не видит. Правый глаз, похоже, косит куда-то вдаль. Поначалу кажется, что ее взгляд направлен в сторону – вниз и влево. Но, чем дольше смотришь на каждый ее глаз в отдельности, тем сильнее делается впечатление, что оба глаза нацелены прямо на тебя.

А еще, если рассматривать ее глаза, замечаешь ту блестящую влажность, которую Леонардо сумел придать им при помощи масляной краски. Чуть правее каждого зрачка он поместил крошечное светлое пятнышко, как бы отражающее яркий солнечный свет, который падает на лицо Джиневры спереди и слева. Тот же отблеск заметен на ее кудрях.

Безупречная передача отблесков – белых бликов, возникающих при падении света на гладкую и блестящую поверхность, – стала еще одним личным клеймом Леонардо. Это явление мы наблюдаем каждый день, но нечасто к нему присматриваемся. В отличие от отраженного света, “причастного цвету предмета”, писал Леонардо, “блеск всегда бывает белым” и перемещается, если передвигается смотрящий. Поглядите на блестящие кудри Джиневры – а потом представьте, что вы обходите вокруг нее. Леонардо знал, что эти блики начнут перемещаться: “Блеск на предметах обнаруживается в стольких разнообразных положениях, сколько имеется различных мест, откуда его видно” 68 .

Если вы простоите рядом с “Джиневрой Бенчи” достаточно долго, ее лицо перестанет казаться отсутствующим, а взгляд – устремленным куда-то вдаль. Сквозь эту видимость проступят вполне внятные эмоции: она погружена в раздумья и размышления – быть может, о своем браке или об отъезде Бембо. А может быть, ее мысли заняты какой-то тайной. Ей жилось грустно, она была болезненной и оставалась бездетной. В то же время ее внутренняя жизнь была напряженной, она сочиняла стихи, и из них сохранилась одна строчка: “Vi chiedo perdono; io sono una tigre di montagna” (“Прошу меня простить, я – горная тигрица”) 69 .

Леонардо удалось написать не просто портрет дамы, а психологический портрет, передающий скрытые человеческие эмоции. Это умение станет самым важным из его художественных новшеств. Оно открыло ему путь, который спустя три десятилетия приведет к созданию величайшего в мире психологического портрета – “Моны Лизы”. Тот едва заметный намек на улыбку, который можно различить в правом углу губ Джиневры, перерастет в самую знаменитую улыбку во всей мировой живописи. Вода, здесь текущая из далекого пейзажа и как будто сливающаяся с душой Джиневры, в “Моне Лизе” станет ключевой метафорой связи между земными и человеческими силами. “Джиневра Бенчи” – не “Мона Лиза”, ей пока далеко до нее. Но уже понятно, что это работа человека, который ее напишет.

В апреле 1476 года, за неделю до того, как Леонардо исполнилось 24 года, его обвинили в содомской связи с мужчиной, занимавшимся проституцией. Это произошло примерно в ту пору, когда у его отца наконец-то родился второй ребенок – законный сын, который станет его наследником. Анонимный донос на Леонардо положили в tamburo – один из барабанов для писем, которые расставили по городу специально для сбора сведений об аморальных поступках. Еще там упоминалось имя 17-летнего Якопо Сальтарелли, работавшего неподалеку в ювелирной мастерской. Он “одевается в черное”, писал обвинитель о Сальтарелли, “замешан во многие неблаговидные дела и соглашается угождать желаниям тех людей, кто подступается к нему с таковыми злостными намерениями”. В сексуальных связях с этим человеком обвинялись четверо молодых людей, в том числе и “Леонардо ди сер Пьеро да Винчи, живущий с Андреа де Верроккьо”.