Арнольд Шварценеггер - Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история

– Слушаюсь!

Я поставил танк там, где он указал. Выбравшись из люка, я обнаружил, что стою в глубокой вязкой грязи.

– А теперь, механик-водитель Шварценеггер, я хочу, чтобы вы проползли под днищем своего танка. Когда выберетесь из-под кормы, залезете на танк, спуститесь через башню внутрь и покинете танк через аварийный люк в днище. После чего проделаете все заново.

Офицер приказал мне выполнить этот круг пятьдесят раз.

Когда через четыре часа я закончил, на мне было фунтов двадцать грязи, и я с трудом мог пошевелиться. Еще фунтов сто грязи я оставил внутри танка, пролезая через него. Когда мы вернулись на базу, мне пришлось отчищать свой танк. Тот офицер мог бы посадить меня на гауптвахту на неделю, но, должен признать, это наказание оказалось гораздо более действенным.

Я так и не узнал наверняка, но, по-моему, танковые гонки сыграли в пользу моего досрочного увольнения. Через несколько недель после этого случая меня вызвали к начальству. На столе перед командиром лежали вырезки из журналов по культуризму и письмо с приглашением на работу.

– Объясните мне вот что, – сказал он. – Вы сами вызвались служить три года механиком-водителем танка, но несколько месяцев назад попросили уволить вас летом, потому что вам предложили эту работу в Мюнхене.

Я сказал, что армия мне нравится, однако работа в Мюнхене открывает передо мной огромные перспективы.

– Что ж, – улыбнулся офицер, – так как ваше нахождение здесь, как бы это сказать, представляет определенную опасность для окружающих, мы решили удовлетворить ваш рапорт и отпустить вас досрочно. Нам не нужно, чтобы вы и дальше продолжали крушить танки.

– Я всегда смогу устроить тебя спасателем в Талерзее, так что просто имей в виду, что даже если что-то пойдет не так, ты можешь ни о чем не беспокоиться.

Так напутствовал меня Фреди Герстль, когда я зашел к нему попрощаться. Фреди всегда с готовностью помогал молодежи, и я понимал, что он говорит от чистого сердца, однако меня нисколько не интересовала работа спасателем. Хотя Мюнхен был от Граца меньше чем в двухстах милях, для меня это был первый шаг на пути из Австрии в Америку.

Я слышал рассказы о Мюнхене, о том, как каждую неделю на его железнодорожный вокзал прибывает целая тысяча поездов. Слышал я о ночной жизни, о безумной атмосфере пивных залов и тому подобном. Когда поезд стал подъезжать к городу, я увидел в окно все больше и больше домов, затем появились высокие здания, а впереди показался центр. В подсознании у меня шевелилась мысль: «Как я не заблужусь в этом огромном городе? Как я буду здесь жить?» Но в основном я повторял как заклинание: «Вот мой новый дом». Я навсегда покинул Грац, оставил его позади, и теперь моим домом должен был стать Мюнхен, что бы ни случилось.

Мюнхен переживал бум, даже по меркам западногерманского экономического чуда, к осени 1966 года достигшего апогея. Это был город с многонациональным населением в 1,2 миллиона человек. Мюнхен только что получил право принимать летние Олимпийские игры 1972 года и финал чемпионата мира по футболу 1974 года. Проведение Олимпийских игр в Мюнхене должно было стать символом перерождения Западной Германии и ее возвращения в мировое сообщество как современного демократического государства. Повсюду высились строительные краны. Уже возводился Олимпийский стадион, а также новые гостиницы, административные здания и жилые дома. По всему городу рыли тоннели нового метро, которое должно было стать самым современным и эффективным в мире.

Hauptbahnhof , центральный железнодорожный вокзал, где мне предстояло сойти с поезда, находился в самом центре всего этого. Стройкам требовались рабочие руки, и люди приезжали сюда со всего Средиземноморья и из стран Восточного блока. В залах ожидания и на платформах услышать испанскую, итальянскую, славянскую и турецкую речь можно было гораздо чаще, чем немецкую. Район вокруг вокзала представлял собой пеструю смесь гостиниц, ночных клубов, магазинов, ночлежек и административных зданий. Спортивный зал секции «Универсум», куда я был приглашен на работу, находился на Шиллерштрассе, всего в пяти минутах от станции. По обеим сторонам улицы тянулись ночные бары и стриптиз-клубы, открытые до четырех часов ночи. Затем в пять утра открывались первые закусочные, где можно было съесть сосиску и выпить кружку пива. Всегда была возможность где-нибудь посидеть. Девятнадцатилетний парень из глухой провинции быстро научился здесь жизни.

Альберт Бусек обещал, что на вокзале меня встретят двое его ребят, и я, идя по платформе, увидел улыбающееся лицо одного культуриста по имени Франц Дишингер. Франц считался фаворитом на европейском юниорском первенстве в Штуттгарте, на котором я в прошлом году одержал победу. Это был симпатичный немецкий парень, ростом еще выше меня, однако его тело еще не полностью сформировалось, вследствие чего, полагаю, судьи предпочли меня. Франц любил пошутить, и мы с ним провели вместе много веселых минут. Мы договорились, что если я когда-нибудь приеду в Мюнхен, мы будем тренироваться вместе. После того как мы перекусили на вокзале, Франц и его приятель, у которого была машина, отвезли меня в пригород, где жил Рольф Путцигер.

Я впервые встретился со своим новым боссом и был очень признателен, когда он предложил мне остановиться у него, потому что я не мог позволить себе снять комнату. Путцигер оказался грузным пожилым мужчиной нездорового вида в костюме. Он был практически полностью лысым, а когда улыбался, обнажал гнилые зубы. Встретив меня радушно, Путцигер показал мне свою квартиру. В ней была маленькая свободная комната, в которой мне предстояло поселиться, как только доставят заказанную кровать. А пока что не возражаю ли я против того, чтобы спать на диване в гостиной? Я ответил, что не имею ничего против.

Я не придавал этому никакого значения до тех пор, пока через несколько дней Путцигер не вернулся домой поздно и вместо того, чтобы идти к себе в спальню, улегся рядом со мной. «Не удобнее ли будет перейти ко мне в спальню?» – предложил он. Я почувствовал, как он прижимается своим бедром к моему. Пулей вскочив с дивана, я сгреб свои вещи и направился к двери. У меня в голове все смешалось: во что я впутался? Среди культуристов встречались гомосексуалисты. В Граце я был знаком с одним парнем, у которого дома был потрясающий тренажерный зал, где иногда занимались мы с друзьями. Этот парень не скрывал свое влечение к мужчинам; он показал нам тот уголок городского парка, где встречались взрослые мужчины и подростки. Однако он был истинным джентльменом и никогда не навязывал нам свои сексуальные предпочтения. Поэтому я полагал, что знаю, на кого похожи гомосексуалисты. Определенно, Путцигер не был похож на гомика, он производил впечатление бизнесмена!