Антоний Сурожский - Пастырство

– …и не ужасаться тому, что он говорит. Потому что если, когда ты слушаешь человека, будь то на исповеди, будь то в обычном разговоре, он, сказав что-либо, увидит на твоем лице отвращение или страх, он не может дальше говорить с той же открытостью. Я помню, первый человек, который ко мне пришел на исповедь, был убийца. Если бы в момент, когда этот человек, которого я знал десятилетия, замолчал, я бы сказал: «Какой ужас! Никак я от вас этого не ожидал», – это был бы конец разговора и исповеди – и конец какого-то пути этого человека к освобождению.

Конечно, нельзя и наоборот, все принимать как должное. Нельзя с полным спокойствием сказать: «Ах да? Вы совершили убийство? Несколько?». Это было бы еще хуже в своем роде. Но можно отреагировать с состраданием, а не с отвращением. Можно поставить очень глубоко идущие вопросы, скажем о человеческой ненависти, но это должно быть сделано именно в порядке сострадания. Подобно тому как врач может причинить боль, но не потому, что пациент ему отвратителен, а потому что только по ту сторону боли возможно выздоровление.

– Освобождение человека от боли, от напряжения, от тяжести греха – дело священника-духовника. Как его искать, как выбирать?

– Надо идти не к самому знаменитому духовнику, а к тому человеку, который тебе созвучен. Если взять жития святых, скажем, периода расцвета монашества в Египте: там было множество старцев. Но люди шли – одни к одному, другие к другому, потому что те им были созвучны. Этот меня понимает, а этот не понимает. Этот – потому ли, что его душа настолько глубока, или потому, что его прошлое к тому подготовило, – открыт мне, а этот просто не может понять, о чем я вообще говорю. Есть этот момент выбора. Это очень важно; не всегда можно всю свою душу вылить, потому что человек незнаком тебе и ты к нему подходишь, как бы нащупывая почву.

Второе: ты можешь высказать в данный момент то, что сейчас сознаешь, что сам понимаешь, но есть глубины, которые тебе еще не открыты. Мне кажется, что духовная беседа или исповедь страшно похожа на раскопки археолога. Начинаешь с поверхности земли и находишь какие-то остатки прошлого. И священник, духовник не должен спешить никуда. Надо человеку дать сказать свое, разрешить на этой плоскости то, что надо разрешить, и как-то дать понять: да, оно так, но то, что ты говоришь, корнями уходит во что-то другое.

– Тут мы все-таки подчеркиваем, что там, где духовник подходящий и нет препятствий, надо придерживаться его одного. О препятствиях мы, может быть, еще поговорим, но главное правило (хотя оно не должно как-то сужать ни того, ни другого): есть один духовник, ты к нему приходишь, ты к нему привыкаешь…

– Есть русская поговорка: у семи нянек дитя без глазу. Если переходить от одного человека к другому, будь то учителя, будь то врачи, будь то священники, у каждого есть какой-то свой уклон, и ты не можешь вместить в себя все это множество подходов. Поэтому лучше держаться одного человека. Но надо помнить – и это очень важно священнику помнить, не прихожанину, – что иногда священник и прихожанин заходят в тупик. И тогда священник должен быть в состоянии сказать: «Знаешь, мы сейчас зашли в тупик, я не могу тебе помочь. Пойди к другому человеку и расскажи ему о нашей проблеме. Пусть он разрешит этот узел, а потом, если хочешь, ты ко мне вернешься или у него останешься». У меня был такой пример с очень выдающимся духовником; он ко мне послал одного своего пасомого, сказав: «Мы дошли до момента, когда он перестал меня понимать, и я перестал его понимать. Можешь ли взять его на себя и разрешить нашу проблему?».

– А что, если духовник даже не сознает, что он перестал понимать?

– Тут два момента, мне кажется. Духовник должен осознавать, что он всего не знает, и должен прислушиваться, и, если не слышит, сказать: «Я не слышу и не могу тебе ответить». Большей частью священник может сказать: «То, что ты мне говорил, вызывает во мне такую-то реакцию. Это, я думаю, я могу тебе сказать действительно от Бога; это я могу тебе сказать из своего опыта; это я могу тебе сказать из того, что я читал у Святых Отцов; это я могу тебе сказать, потому что мне в подобном случае так посоветовали». Но надо уметь в этом смысле различать разные ситуации.

– Если духовник в самом деле не понимает, что есть эти ограничения, а духовный сын или дочь все-таки понимают, не следует ли просто отойти? Может быть, молча и не объясняя ничего, так как тот все равно ничего не поймет, и найти себе духовное руководство в другом месте?

– Такое непонимание, во-первых, говорит о том, что этого священника плохо готовили. И это очень важный момент, потому что это делается постоянно, во всех духовных школах. Людей готовят на то, чтобы они всезнайками выступили в бой. А второе: есть моменты, когда прихожанин, духовное чадо должно найти в себе мужество сказать: «Прости, я не могу дальше с тобой идти, я должен уйти к кому-то другому», – потому что чувствует, что советы, которые он получает, ему не открывают путь, а закрывают.

Я могу пример дать. Несколько лет тому назад мои друзья в России попросили меня повидать молодую еврейку, которая недавно приняла крещение. Она мне рассказала, что была неверующая, ей в руки попало Евангелие, она его прочла, и это стало для нее откровением. Христос оказался для нее Жизнью. Ее, подготовив, крестили. И когда она вышла из купели, крещеная и миропомазанная, молодой священник ей сказал: «Теперь что ты крещена, ты должна до конца твоих дней каяться в том, что твои предки убили Христа». Это же ужас! Она говорила: «Что мне делать? Мне сказали, что нельзя уходить от своего духовного отца». Я ответил: «Надо уйти! Потому что он поступил совершенно неприемлемо!». И я знаю случаи, когда с высоты священства даются такие советы, которые никто не смей давать, не можешь давать.

– Это, конечно, самый страшный момент, потому что некоторые советы даются именно на исповеди, то есть каявшемуся нельзя потом говорить о том, что было между ним и священником. Человек находится как бы в плену у своего духовного отца. Ему нужно от этого избавиться. Как быть?

– Я не согласен с целым рядом моментов. Во-первых, я думаю, что нужно очень хорошо отличать отношения, какие у тебя могут быть с приходским священником, у которого ты исповедуешься только потому, что ты в этом приходе. Он тебе не духовный отец, не наставник; он заслушивает твою исповедь, как сказано в молитве, только как свидетель . Вторая ситуация, при которой отношения более глубокие: можно говорить со священником, и он будет делиться своим опытом, тем богатством, которое он собрал за долгую или относительно короткую жизнь. И есть чудо, которое называется старцем. Это чисто харизматическое положение, ему научиться нельзя, это дар Божий. Ужас получается, если молодой человек воображает, что с момента, когда его сделали священником, он получил все дары старца. Я несколько раз говорил студентам духовных школ: «Вы поймите, что рукоположение вам дает право и обязанность совершать таинства, но не дает вам ни образования, ни красноречия, ни чуткости, ни опытности».