Генрих Лоцкий - Путь к Отцу

Естественно, и тогда были и те, кто сокрушался из-за недостатка свидетельств присутствия Бога, и те, кто неустанно твердил в своих проповедях: того, что у нас есть, достаточно – больше и не нужно. Стоящий в храме уже предстоит Богу. Если кто-то не чувствует в себе Божьих сил, значит, ему недостает веры. Уверуйте в отпущение грехов, уверуйте, что молитва первосвященника, входящего в Святое святых Иерусалимского храма, обеспечивает очищение от грехов, уверуйте в действенность жертвы, в силу молитвы и священнического благословения. Чудеса и знамения Бога сегодня больше не нужны. Без них было не обойтись прежде, когда требовалось вначале пробудить в людях веру, но сегодня ведь она у нас уже есть, сегодня наша религия достигла небывалого расцвета и дает человеку все необходимое, чтобы он мог спокойно умереть. Наше просветленное знание чудеса только бы смутили.

Ах да, религии действительно располагают всем необходимым для смерти. И бедный народ верил, верил изо всех сил всему, что ему обещали, верил вопреки любым самым разумным доводам, верил до невозможности, убедив себя в неизбежности смерти, – подобно овцам, оставшимся без пастуха.

О эти неустанно трубящие о вере, эти облака без дождя, эти слепые поводыри слепцов! И изо дня в день клубы жертвенного дыма вились к небесам, а на небесах раздался голос: Я не благоволю вашим жертвам. В храмах стоял гул нескончаемых молитв, а на небесах раздавалось: этот народ чтит Меня своими устами, но сердцем он далек от Меня; звучали величественные гимны, звуки труб, шофаров, а на небесах слышался вздох: отстань от Меня со своими унылыми песнопениями, Я слышать не могу твоей игры на псалтири.

В такие эпохи мирской народ, держащийся подальше от всей этой бессмысленной суеты, занимает куда более правильную позицию, и положение таких людей более надежное. «И последние станут первыми», – произнес однажды многозначительно Иисус.

Но такой несчастный священник, как Захария, пребывал в окружении всего этого и вынужден был совершать службу в храме, к чему его обязывали чин и положение в обществе. Вся духовная нищета того времени тяжелым бременем лежала на удрученном, тоскующем сердце священника. Вряд ли он мог кому-либо высказать то, о чем думал и что ощущал, – такая ересь его бы опорочила. Но к Богу и он, и его жена Елизавета относились трепетно. В Библии о них сказано: они были праведны пред Богом! Быть праведным пред Богом – совсем не то, что перед людьми, хотя бы и религиозными. Это куда выше всего видимого для людей и выражается в страстном желании обрести живого Бога, который непременно явит новое, великое и доброе, как это было испокон веку, причем всегда превосходя ожидания человека. Внутренне благоговея перед Богом, а внешне находясь в самой гуще религиозной суеты своего времени, Захария постепенно состарился. Да и как не постареть под гнетом подобного однообразия и безысходности. И зримым выражением такого бесплодного образа жизни было его постоянное сокрушение о бездетном браке.

Но тут настало время перемен. Оно пришло ангельской поступью, неслышно и незаметно для толпы, как бы откликнувшись на страстное желание старого священника. Оно пришло в один из тех обычных дней, когда Захария, стоя перед жертвенником, совершал богослужение.

Перед Захарией появился ангел. Захария вполне допускал существование ангелов и не смутился. Удивление постигло его лишь тогда, когда ангел молвил: Захария, твоя молитва услышана. Твоя жена Елизавета родит тебе сына.

Молитва о сыне, скорее всего, уже давно смолкла в доме добрых стариков, но не молитва о том Младенце, который принес бы этому миру нечто действительно новое, великое. Страстная мечта о его пришествии стала настолько сильной, что человек, знаменующий собой такое обновление, неминуемо должен был появиться именно в этом доме, полном тоски по нему. Давняя молитва счастливой молодой семьи и надежда стареющих тоскующих людей наполнились жизненной силой, обретя исполненную радости и непостижимо великую реальность в образе ангела. Правильная молитва не останется неуслышанной. Обращенная к Богу мысль и есть та реальность, которая однажды вдруг предстает перед нами в зримом образе, иногда спустя много лет, когда сама мысль уже давно забыта нами.

Поэтому такие люди порой становятся орудиями в руках Бога. И все же событие поразило Захарию. «По чему я узнаю это?» – с недоумением спрашивает он. «Ты будешь молчать и не будешь иметь возможности говорить до того дня, как это сбудется…»

Вот так наступила новая эпоха. Старому священнику было дозволено умолкнуть. Никто не сосредоточен на себе так, как пребывающий в безмолвии. В новую эпоху все обязательно должно быть по-новому. Полная внутренняя сосредоточенность на чем-то неслыханно великом. Новая эпоха говорит без священников и без них благословляет. И блаженное молчание на несколько месяцев воцарилось в доме старого священника. Но когда уста Захарии вновь отверзлись, он, исполнившись Святого Духа, заговорил, ликуя и пророчествуя, восхваляя и благодаря Бога. Блаженное безмолвие, блаженное предчувствие нового времени!

В великие эпохи разряжается напряженность, нагнетаемая до невыносимого предела грандиозными бедствиями, трудностями, ожиданиями. Время перелома будто притягивает высших духов и своими бурлящими идеями побуждает их, воплотившись, сказать свое спасительное веское слово. Бедствия переломного века взывают к такому человеку, и он приходит в образе могущественного устроителя. Оттого-то великие эпохи столь тяжелы. Нам ли, удостоенным чести жить в подобную годину, не знать этого…

Иоанн был одним из величайших людей всех времен и народов. Без него вряд ли бы мы сумели понять Иисуса. Высшим духам трудно установить спасительное общение с низшими духами. Им не обойтись без переводчиков и первопроходцев.

Своеобразный человек. Прежде всего олицетворение бедственного, на первый взгляд, времени, из-за чего он всю свою жизнь был одержим одной и той же мыслью. Такая односторонность свойственна многим великим людям. Они вовсе не из тех, кто блистает умом, но именно их богатырский напор вынуждает время ускорить ход. Умные люди по большей части не создают ничего нового, и уж тем более новых эпох. Эти же пребывают в тяжелых родовых муках, но сила для рождения нового приходит к ним от сверхмогущественных духов. И каждый такой процесс рождения сопряжен с одной-единственной мыслью.

Этой единственной мыслью Иоанна была мысль о Боге. Что ж, человечество во все времена задумывалось об этом. Большинство людей порой совлекалось на ложный путь, пытаясь объяснить Бога. Затея бесперспективная и невыполнимая. Перед Иоанном же данный вопрос вставал совсем по-другому. Его тяготила бессмысленность человеческих отношений. Надо заметить, что сегодня они тоже ненормальные и мало чем отличаются от отношений тех времен.