Генрих Лоцкий - Путь к Отцу

Итак, Иоанн – тот же Илия, которого предвещал последний пророк Малахия. А какое самое великое деяние совершил Илия? Однажды он предстал перед всем своим народом – царем, священниками, религиозными людьми – и прямо спросил их: а кто же такой Бог? Тот, кого правящие круги обозначают религиозным понятием «Ваал», или живой Бог Иегова? Богом является тот, кто способен низвергнуть огонь с небес. И вот этот могущественный человек, Илия, навязал народу свою волю и своего Бога, убедил людей в этом собственным авторитетом и собственной верой, в результате чего весь народ и все правители прониклись осознанием Иеговы. Вот каковы были мощь и величие Илии!

Но чего он не смог, так это ознаменовать новую эпоху. Его самый великий день был одновременно и самым жалким. Увидев, как возжегся божеством огонь на жертвеннике и народ пал ниц, восклицая: «Иегова есть Бог, Иегова есть Бог!» – могущественный Илия велел схватить 400 жрецов Ваала и 400 жрецов Астарты и казнить их у подножия горы Кармил. Жуткое кровавое побоище во имя Иеговы! Ужасное заблуждение!

Поэтому никакой новой эпохи не получилось. Низвергнуть огонь с небес – дело нетрудное, а вот стать орудием нового, благого, исходящего от самого Бога, оказывается, очень непросто. В этом смысле Иоанн оказался подобен Илии. Он верил в Мессию, который мстит и карает. «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь». «Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым». «И не думайте говорить в себе: „отец у нас Авраам“, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму».

Это гнев Илии, ненависть священника. Однако спасение существует для всех, в том числе и для жрецов, пусть даже они продолжают усердно служить Ваалу. Но к Иоанну приходил тот, кто духовно воспринял совершаемое им, в то время как Илией завладели мысли о смерти. И он не по своей воле отправился в пустыню и дошел до горы Божьей Хорив, где познал, что суть Иеговы не в грозе, не в большом и сильном ветре, не в огне и не в землетрясении, а в тихом и нежном дуновении Духа. Иоанна же ждало одиночество темницы, и ему осталась неведомой сущность Иеговы – ее открыл людям Иисус. Но пока он чахнул в заточении, на смену ему пришел новый помощник, который действительно расширил горизонты владычества Бога, продолжив и довершив истинным образом дело, начатое Иоанном и Илией.

Что Иоанну надлежало, то он и исполнил: весь народ подготовил для постижения Иисуса. Его тюрьма оказалась для него милостивой наградой. В полном одиночестве он пытался – наверное, еще при жизни – проникнуться подлинной сутью нового. Как знать, возможно, оно все же открылось ему прежде, чем его голова скатилась к ногам палача и новое навечно приняло его в себя.

Могучие валы Иоаннова движения достигли и Галилеи. Там жил некий молодой человек, тоже всецело погруженный в мысли о Боге.

Оба они имели одну-единственную цель, но во всем прочем совершенно не походили друг на друга. Единые в духе и полные противоположности в облике. Чем больше человек ощущает свое единение с Богом, тем отчетливее проступает его отличие от других людей. Одинаковость всегда подозрительна и служит признаком скрытой удаленности от Бога. Каждый человек – явление в своем роде уникальное и лишь в Боге становится тем, кто он есть на самом деле, и, следовательно, достигает своей неповторимости. Пытаться копировать кого-то другого – сродни самоубийству. Богу отрадно как раз многоразличие, а не однообразие.

Иисус, конечно же, пришел к Иоанну. Рядом с Иоанном ощущалось присутствие Бога. Близость Бога просто пугала людей, поскольку она неизбежно преображала всё – и внутри, и снаружи. А это внушает людям страх. Новшества они, правда, любят, но не выносят ничего истинно нового.

Но, с другой стороны, стало понятно и то, как Бог относится к людям. Их прегрешения совлекаются пред Ним подобно воде, скатывающейся с тела, а безграничная вера Бога в людей пробуждает в них самое лучшее, и оно проявляется с предельной отдачей сил. Бог видит в людях доброе и хорошее, Он не говорит об их грехах. Религиозные служители, напротив, предпочитают говорить именно о грехах и полагают, что знают людей, поскольку им известны их плохие стороны. Так что разница принципиальная.

Бог завладевал мыслями крестившихся и наполнял их сердца радостью – это и влекло к Иоанну Иисуса. На своем пути он встретил немало загадочного и неизведанного. До тридцатилетнего возраста этот человек сам пробирается сквозь мглу неясностей. Лишь позже его бытие начинает медленно озаряться светом, и путь приобретает более четкие очертания. Но для Иисуса мрак неизвестности был непрогляднее, чем для других людей.

Его неотступно преследовала мысль об Отце. Но люди были далеки от понимания своего Отца. Еще мальчиком он понял это в храме, а позже оказалось, что такое прискорбное явление не редкость и за его пределами, и пределам этим нет конца. Вскоре он увидел отблески славы Отца в полевых цветах и птицах, славы небывалой и недостижимой. Но вот в людях чуть ли не повсюду чувствовалась некая отчужденность, непонятливость, что-то вроде стремления не замечать Отца или даже сознательного пренебрежения Им. Подчас их слова, мысли, поступки и даже жизненная позиция в целом будто не имела никакого отношения к Отцу. Ведь, по сути, все заключено в Отце, и отрешиться от Него человеку по своей природе просто невозможно. Однако же на самом деле, оказывается, это происходило, проявляясь в виде грехов и проступков.

Такое отречение от Отца вначале казалось Иисусу непостижимым, но затем он испытал крайне мучительное чувство. С годами он сделал прямо-таки ужасное открытие, которое, пожалуй, больше всего удручало его и чуть было не обессмыслило все его существование: такая отчужденность носит всеобщий характер. Она не обошла стороной и не пощадила лучших людей, даже Иосифа и Марию… Сокрушительное открытие ребенка, увидевшего воочию ошибки и заблуждения своих родителей. Для всех нас однажды наступает сей трудный час, не миновать его и нашим детям. И это час неслыханных страданий.

Как сильно подействовало это на Иисуса! И тут он увидел нечто необъяснимое, некую преграду, отделявшую от Отца всех людей, всех, кого он знал, иных больше, иных меньше, но с неминуемой очевидностью и тех и других. Оно лишило их радости и жгучего желания прийти к Отцу… Своего рода душевная болезнь… охватившая всех поголовно, принижающая всех до уровня рабов! Где же Отец? Как можно это изменить? Как нам, людям, снова обрести единство с Отцом? Кто избавит нас от бремени одиночества?