Генрих Лоцкий - Путь к Отцу

Любой человек, почувствовавший в себе эту доселе неведомую ему силу, начинает в корне меняться, и, что удивительно, все условия его жизни, люди и вещи вокруг тоже изменяются вместе с ним. Чудесные переживания наполняют его жизнь, благодатному развитию нет предела.

Религии со временем утрачивают свою жизненную силу, но всегда находятся люди, готовые постигать искусство вечно зеленеющей жизни. Они не хотят ничего иного, кроме как жить! Что ж, в Отце – жизнь и свет для рода человеческого. Бездомный обретает кров, покинутый – близких, больной получает уход, наполняющий его жизнью, отчаявшийся – дружеское утешение, обманутый – совет. Все лишения превращаются в неисчерпаемую радость, неизбежная смерть – в вечную жизнь. А если так, почему бы всем людям не устремиться к такому благу? Подобное трудно себе представить в нашем мире, всецело поглощенном заботами о материальных ценностях.

Ох как трудно обнаружить в себе умение находить такой путь. Нам это хорошо известно, ведь сие умение, говоря откровенно, нами утрачено. На пути к Отцу оно было вытеснено скучной, безжизненной наукой, от которой каменеет душа.

Иисус сказал себе: нужно непременно пройти этим путем к Отцу, не должна дорога оставаться не обозначенной. Я пройду по ней и укажу всем путь, который станет для людей истиной и самой жизнью. Но если когда-нибудь на земле будут жить люди, которым не удастся найти сей мало исхоженный и лишь недавно открытый путь, тогда пусть источник жизненной силы человечества занесет песком и все останется таким, каким было прежде.

Он не допускал такого развития событий. Но порой мрачное предчувствие тяготило его и стоном вырывалось наружу.

Конечно, для нас в первую очередь важно великое открытие, совершенное Иисусом, и обусловленный этим вопрос: как нам, людям, последовать за таким Человеком? Как ощутить Отца истиной своей жизни, реальностью? Как обновиться нашему миру, нашему времени? Как встать на путь к Отцу? Мы страстно хотим подлинного жизненного блага. К Иисусу нас влечет неутолимая жажда жизни и исходящая из глубины души потребность в нем. В нашем вопрошании присутствует вполне оправданное любопытство: как он пришел к Отцу? Как этому Сыну Человеческому удалось достичь единения с Отцом и, стало быть, поставить перед собой цель: се, творю все новое.

Но перед нами предстают как бы два Иисуса. Один, открывший путь к Отцу, – пылкий, волевой, почти не гнушающийся насилием, твердый как скала, упорный богоискатель, счастливец, отыскавший жизненные сокровища и раздающий их людям. Другой – кроткий, ангелоподобный, чуждый миру нездешний гость, породивший, благодаря человеческим измышлениям, целую вереницу фантастических религиозных образов, тот, кто не в состоянии жить вместе с нами и обретает свое туманное царство лишь после смерти. Этого второго мы не хотим знать. Мы хотим знать подлинного Иисуса, человека, мы ведь тоже люди и потому не в состоянии обуздать свои страсти. Мы хотим выучиться у него искусству видеть путь, которым теперь сможем пойти и мы. Но позже – если его найдем и если наша жажда жизни будет утолена, – если!.. Вот тогда-то мы многое сделаем, возможно, обратимся к науке или займемся изучением теологии. Но прежде нам важно познать Иисуса, только с его помощью разрешима загадка нашей человеческой жизни. Приверженцы различных направлений христианства утаили его от нас, поскольку его у них попросту нет и они поглощены странной надеждой обрести Иисуса после смерти. Не будем их лишать ее. Но мы хотим жить сейчас, мы хотим уже сегодня жить вечно подобно Иисусу. Нам необходим другой источник. Библия? Ах да!.. Она вполне годится для такой цели. До чего же она проста без тяжелых научных доспехов. Изучение Библии, бесспорно, исключительно важно и полезно, но наука, хоть и библейская, цепляется за букву. Лучше займемся ее изучением позже, как-нибудь в свободное время, в тишине и покое. Сегодня же мы испытываем жажду и нуждаемся в силе, а буквы, как это ни печально, жажду не утоляют. Мы хотим настоящего, живого Иисуса.

Библейские повествования вполне убедительны и искренни. Они о нем рассказывают, но нам, возможно, из них понадобится лишь то, что соответствует нашему пути к Отцу. Каждый из нас носит в себе частицу Бога, а стало быть, и некое мерило божественного, некую способность к пониманию истинного Христа. Если бы мы не знали иного пути к Богу, к Иисусу как только через изучение Библии и теологии, то были бы самыми жалкими из всех людей. Но у человека как такового есть путь к человеку Иисусу, ему указан непосредственный путь к Богу, без книги и букв, ибо мы все уже в пути. С давних пор. На пути к Отцу.

Даже самый невнимательный читатель Евангелия обязательно заметит, что Иисус постоянно называл себя «Сыном Человеческим». Многие реформаторы приводят убедительные доводы в пользу того, что данное определение восходит к более ранним повествованиям, это слово якобы было заимствовано у пророка Даниила и из известных пророчеств и вложено ему в уста. Не исключено. Но достоверно и другое: Иисус воспринимал себя полноценным человеком и хотел быть уверенным, что его таким признают и другие.

Уже поэтому он, бесспорно, претендует на простое человеческое уважение. Человек ему вовсе не кажется жалкой тварью, какой его часто представляют. Он – и это несомненно – считал человечество своего рода дворянским сословием среди прочих тварных существ, более высоким по сравнению с тем, что признается и смутно ощущается нами сегодня, что мы осмеливаемся лишь робко высказывать. И эту веру он оправдал. В нем человек действительно возведен в дворянское достоинство.

Когда мы смотрим на Иисуса как на человека, который искал и нашел путь к Отцу, то и нас, людей, и наш путь к Нему озаряет благодатный свет. Иисуса, как и нас, родила женщина, и простота его человеческого существования вызывает у нас сочувствие уже потому, что она характерна и для нас, призванных самой жизнью к тому же устремлению.

Судя по имеющимся у нас источникам, он происходил из среды, на первый взгляд, до удивления простой и незатейливой. По тогдашним понятиям, условия его жизни были самыми обыкновенными, по-другому и не скажешь. Они почти полностью лишены чего-то необычного, и евангельское повествование как таковое не считает нужным их обсуждать. Но именно по причине своей простоты они столь многозначительны.

Как раз молчание источников окутывает его жизнь тайной, и этот покров таинственности бережно и стыдливо скрывает его человеческое бытие, по крайней мере, от непочтительного прикосновения. «Если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем». Похоже, что такое восприятие Павлом Иисуса непроизвольно заставило евангелистов почтительно замолчать и проявить сдержанность в вопросах, которые, возможно, оказались бы достойными внимания нашего поколения, достигшего своей учености благодаря чтению различного рода книг.