Иоганнес Мюллер - Нагорная проповедь

Значение непредвзятого, обостренного научным знанием взгляда в прошлое – как еще одной предпосылки живого понимания – нисколько не опровергается моим следующим утверждением: лишь в той мере, насколько мы в реальности ощущаем присутствие Иисуса и следуем Ему, настолько открываем Его для себя, настолько Он становится для нас смыслом жизни. Мы понимаем исходящие от Него предзнаменования лишь в той мере, в какой следуем Его указаниям, и насколько точно придерживаемся направления Его жизни, настолько и понимаем, что это значит. Постижение Иисуса возможно только личным опытом, в противном случае оно превратится в набор хаотичных действий, диктуемых слепым непониманием. Здесь речь идет о новом образе жизни, но эта жизнь должна прежде зародиться в нас и возникнуть в реальности, иначе нам никогда не прийти к живому пониманию Его дел и законов.

Нужно в самом прямом смысле не просто настраиваться на Иисуса и добиваться внутреннего согласия с Его замыслами, а непосредственным образом переживать сказанное Иисусом. Однажды мне кто-то написал, что с тех пор, как он стал смотреть на свое имущество только как на доверенное ему благо и управлять им в духе Божьем, ему удивительным образом открылось в словах Иисуса много такого, что, казалось бы, не имеет к его обстоятельствам никакого прямого отношения. Вот как следует, по-моему, стремиться понимать Иисуса, ибо понимание Его достижимо только в процессе самой жизни. Его рассеиваемые повсюду истины попадают в открытые для них сердца, где они дают пышные всходы, прорывая, благодаря заключенной в них силе, словесную оболочку и расцветая во всей красе своего изначального облика. По мере переживания этих истин и приходит их понимание. Вот почему их нельзя объяснить. Без соответствующего жизненного опыта их просто никто не поймет.

Поэтому я и не собираюсь никому объяснять и растолковывать Нагорную проповедь. Это абсолютно невозможно. Я скорее готов к тому, что следящие без особого напряжения за ходом моих мыслей, дочитав книгу до конца, заявят, что не понимают, как все-таки Нагорная проповедь указывает нам торный путь к решению проблемы человека. Он укажет этот путь лишь тем, в ком искание времени живет изначальной жизнью и делает его восприимчивым к слову Иисуса. Про таких справедливо говорят: имеющему и дается, дабы он имел в изобилии, про других же: смотрят, да не видят. Потому что не понимают.

А коли «онемечивание» и «осовременивание» означает не произвольное объяснение на свой лад, но оживление общечеловеческого, сущностного содержания слова Иисуса в условиях такого же внутреннего напряжения и такой же изначальной восприимчивости нашей эпохи, то мы не можем позволить себе ограничиться простым установлением того, какими представлениями руководствовался Иисус в Своих высказываниях и какого конкретного воздействия от них ожидал, какие скрытые истины прочувствовал и намеревался привнести в нашу жизнь, какие тайны становления раскрывал перед нами, указывая новые пути.

Отсюда наша обязанность – представить себе это по-своему и подобрать наиболее подходящие для нашего времени формы. Кто с подобными доводами согласен, для того мерилом подлинности толкования будет не то, вытекают ли мои рассуждения чисто филологически из слов Иисуса, а то, соответствуют ли они самому существу вопроса, о котором свидетельствуют положения Нагорной проповеди, содержащие практические выводы. Ведь наша цель – не постижение того, что же думал тогда Иисус (такое постижение – только средство для ее достижения), а в уяснении для себя того, что нам следует думать при этом сегодня, чтобы достичь живого понимания, и что затем делать, если мы считаем, что сказанное адресовано нам лично.

Это довольно затруднительный способ передачи слова Иисуса нашему времени, но другого пути нет. В сущности, те глубокие человеческие истины и решения, которые провозглашал Иисус и которые Он никогда не высказывал без наглядного подтверждения их Своим образом и Своей жизненной позицией, должны обрести живые очертания и в нашем нынешнем поколении. Тогда они будут по-настоящему переживаться и ощущаться в их изначальности всеми открытыми для этого людьми. И если бы они затем изрекались живыми свидетелями их правдивости, то выражались бы словами, исходящими из глубин личной жизни сегодняшних людей и отличающимися безыскусностью и чистой, как родник, изначальностью. Они звучали бы на нашем языке, применительно к нашим условиям и бедам, в полном соответствии с нашей способностью к их восприятию. И тогда бы мы от этих правдивых слов без всяких затруднений приходили к слову Иисуса, поскольку при чтении уже переживали бы его.

Судя по всему, Нагорная проповедь была произнесена в определенный период земной жизни Иисуса, при определенных условиях. В ее словах отражены Его первые шаги, и содержание их близко нам, поскольку речь идет о личном внутреннем отношении ко всем сторонам жизни, к которому Он хотел привести всех, обратившихся к Нему.

Но коли слово Нагорной проповеди восходит к начальному этапу миссии Иисуса, то и понимать его следует, исходя из конкретных условий, в которых оно родилось, иначе мы не достигнем живого осмысления всего того, что мы хотим постичь сообразно его сути.

В общении с Иоанном Крестителем у Иисуса возникло осознание Своего исключительного положения и Своей необычной миссии перед лицом грядущего Царства Божьего, заполнившее собой всю Его личность. В Нем и благодаря Ему было суждено произойти событию, которое стало воплощением всех пророческих предсказаний и исполненной верой неутоленной тоски Его народа: старая мировая эпоха близилась к концу, неумолимо начинался новый Божий день, который должен был принести с собой искупление и исполнение давней мечты, стать новым заветом живых сердец с Всевышним, Откровением Божьим в Его народе, возвещающим ему, что познание Бога охватит всю Землю подобно нахлынувшим могучим волнам.

Как Иисус себе это представлял, в виде какого процесса и в какой форме – предмет спора современных ученых. Не думаю, чтобы у Него вообще было четкое понятие о Царстве Божьем и его пришествии, подобное выработанному теологами на основе Его слов, исходя из религиозных представлений, господствовавших в то время. К тому же все Его переживания и восприятия были исключительно своеобразными и непосредственными.

А если так, то и Его представления в непрерывающемся потоке жизни, превращения и становления, что является неизбежным следствием развития и жизненного труда каждой личности и полноты ее каждодневных переживаний, были свойственны по крайней мере и всем тем, кто живет, руководствуясь своим самобытным восприятием. Доказательство тому – уже одни только многочисленные различия и противоречия, которых не могут сгладить даже самые изощренные теоретики, отчего и вынуждены начисто отметать все не совпадающее с их понятиями или доказывать, будто это чуждо слову Иисуса и преднамеренно привнесено в него. Они ведь и не подозревают, насколько необходима для духовного развития такая внутренняя напряженность в сознании.