Линн Винсент - Небеса реальны! Поразительная история путешествия маленького мальчика на небеса и обратно

У меня уже были подобные проблемы, и первый камень, который у меня извлекли хирургическим путем, был шестимиллиметровой длины. На этот раз, после серии проб и тестов, врачи посчитали, что камни невелики по размеру и спокойно выйдут обычным путем. Я не знаю, хорошо ли это для меня или плохо, но они выходили три дня. Помнится, однажды я так прищемил себе задней дверью машины средний палец, что чуть было не обрубил его. Но та боль по сравнению с этой была просто пустяковой. Даже сломанная в двух местах нога и то не болела так сильно.

Но я выжил.

В ноябре – в эту пору исполнилось три месяца, как я расхаживал на костылях, – меня пригласили на врачебный осмотр.

– Нога срастается правильно, но гипс снимать пока еще рано, – сказал ортопед. – Больше вас ничего не беспокоит?

Еще как беспокоит. Мне было немного боязно заводить об этом разговор, но на левой стороне груди, прямо под соском, у меня появилась какая-то опухоль. Я правша и потому, когда писал (а писал я много), в основном опирался подмышкой на левый костыль, вот я и подумал: может быть, именно седловина костыля, о которую я многие недели терся грудью, и вызвала под кожей это раздражение, своего рода подкожную мозоль.

Но врач мгновенно опроверг мое предположение.

– Костыли здесь ни при чем, – сказал он. – Вызову-ка я хирурга: это по его части.

Тимоти О’Холлеран, хирург, сделал мне игольчатую биопсию. Результаты, пришедшие через несколько дней, повергли меня в шок: гиперплазия. Другими словами, подозрение на рак груди.

Рак груди! Вот те на ! Сломанная нога, камни в почках, а теперь еще – неужели правда? – рак груди .

Позднее, когда другие пасторы в моем регионе узнали о всех моих несчастьях, они стали звать меня Иовом, по имени библейского персонажа, который был поражен различными, самыми немыслимыми недугами.

Хирург, как и следовало ожидать, поступил именно так, как он поступил бы в случае, если бы биопсия у женщины дала тот же результат. «Лампэктомия», – распорядился он, то есть удаление опухоли молочной железы.

Как и всякая уроженка Среднего Запада, Соня была волевой женщиной, а потому восприняла эту весть со стойким практицизмом: если хирург так распорядился – значит, нам нужно через это пройти. Мы как семья обязаны преодолеть это.

Я был согласен с нею. Но именно в это время мной начала понемногу овладевать жалость к самому себе. Во-первых, я устал скакать на костылях. Во-вторых, лампэктомия, что бы там ни говорили, явно не та хирургия, которая предназначена для мужчин. И наконец, я уже давно просил церковный совет ссудить меня деньгами в качестве взаимопомощи. И совет проголосовал за то, чтобы санкционировать эту просьбу только после того, как у меня во второй раз обнаружили камни в почках.

Вместо того чтобы, как и следует, испытать чувство благодарности, я вознегодовал: «Это что же получается? Для того чтобы получить столь мизерную помощь, нужно вначале стать калекой и быть зачисленным в раковые больные?»

Однажды ближе к вечеру моя жалость к себе действительно прорвалась и проявила себя в полной мере. Я находился в цокольном этаже нашей церкви, где у нас были оборудованы кухня, классная комната и просторное помещение для встреч нашего братства. Я только что закончил кое-какую канцелярскую работу и на костылях стал подниматься наверх. И, поднявшись на первую ступеньку, начал роптать на Бога.

– Это нечестно, – ворчал я вслух, одолевая ступеньку за ступенькой: сначала вверх один костыль, за ним другой, а потому уже и ноги. – Ради чего мне приходится страдать и пребывать в этом жалком состоянии, когда мне постоянно нужна чья-то помощь и я целиком завишу от тех, кто эту помощь оказывает?

Чувствуя себя неправедным мучеником, я наконец добрался до верхней площадки, и тут вдруг в моем сердце заговорил спокойный, тихий голос: « Ну а что ради тебя претерпел Сын Мой? »

Смиренный и смущенный, стыдясь своего эгоизма, я вспомнил слова Иисуса, сказанные Им ученикам: «Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего» (Мат. 10:24). Да, мне на долю выпало несколько тяжелых месяцев, но они ничто по сравнению с теми трудностями, с которыми борются миллионы людей во всем мире, борются каждый час и даже в эту самую минуту. Бог благословил меня, поставив меня пастырем над небольшой группой верующих, которым я должен служить верой и правдой, и вот я ропщу на Господа только потому, что эти верующие не приходят мне на помощь.

– Прости меня, Господи, – сказал я и устремился вперед с удвоенной силой, как если бы костыли вдруг превратились в орлиные крылья.

Суть дела в том, что моя церковь в лице конгрегации не только меня любит, но и служит мне – служит с помощью молитв, произносимых в специально отведенное для это время. Однажды утром в начале декабря доктор О’Холлеран позвонил мне домой и ошарашил поразительной новостью: опухоль не только доброкачественная, но и совершенно нормальная. Собственно, никакой опухоли и нет вовсе, а есть вполне нормальная грудная ткань.

– Я не могу объяснить, как и почему это произошло, – сказал он. – Биопсия определенно показала гиперплазию, поэтому мы ожидали увидеть нечто подобное и в грудной ткани, изъятой во время лампэктомии. Но ткань оказалась совершенно нормальной. Не знаю, что и сказать. Понять не могу, как такое случилось.

Я знал: раз Бог сотворил это маленькое чудо – значит, Он меня любит.

На следующий месяц с меня сняли гипс. Таким образом, преодолев страх перед раком и справившись с камнями в почках, я целый месяц опять учился ходить, сначала с помощью специальных ходунков, а затем сам – неуклюже прихрамывая, медленно и постепенно приводя в норму атрофированные мышцы. К февралю я наконец обрел некоторую самостоятельность – и как раз вовремя, ибо на первую неделю марта в Грили, штат Колорадо, была назначена встреча представителей окружного совета нашей конфессии.

– Тебе нужно развеяться, – сказала мне Соня за пару недель до встречи. – Просто развеяться и повеселиться.

И вот мы здесь, в «Павильоне бабочек». Мимо пролетела бабочка-данаида, чьи ярко-оранжевые крылья разделены черными прожилками на сегменты, напоминая витражное стекло. Я произнес про себя молитву, благодаря Господа за то, что наша поездка все-таки состоялась.

За два дня до этого, во вторник, Колтон начал жаловаться на боли в животе. К этому времени я был уже в Грили, а Соня преподавала в первом классе средней школы в Империале. Не желая обременять школьную администрацию, которой пришлось бы подыскивать ей замену в случае, если бы она сидела с больным сыном, Соня попросила свою старую подругу Норму Даннут присмотреть за Колтоном у нее дома, пока она не вернется с работы. Норма, которую наши дети обожали и которая была для них «любимой тетей», естественно, согласилась. Но в полдень она вдруг позвонили Соне на мобильный телефон и сообщила, что Колтону сильно нездоровится. У него температура, его трясет, и он все утро, укрывшись одеялом, пролежал на диване, почти не двигаясь.