Шерил Коррадо - Философия служения полковника Пашкова

Пашков сам позднее сделал попытку объяснить православному антагонисту точно, что именно случилось в то время. Он указывал, что был православным всю свою жизнь, но тем не менее не сознавал Божьей любви.

Настало время, когда явилась мне «благодать Божия, спасительная для всех человеков» (Тит. 2:11), когда Господу благоугодно было дать мне понять, что Христос, умирая за грехи мира, ответил за грехи и мои; приобретенное Им вечное искупление (Евр. 9:12) приобретено и для меня; если «правдою одного всем человекам оправдание к жизни» (Рим. 5:18), то оправдание это предложено и мне; Христос, сделавшись «для всех послушных Ему Виновником спасения вечного» (Евр. 5:9), может сделаться виновником спасения и моего.

Озаренный светом слова Господня, я увидел себя отчужденным и врагом по расположению к злым делам (Кол. 1:21), понял, что я грешник погибший и ничего не в состоянии сделать для своего спасения.

Преступленный мною закон Божий оказался для меня «детоводителем ко Христу» (Гал. 3:24), пришедшему «призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мф. 9:13), «взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19:10); я покаялся перед Ним в греховности и отчаянной испорченности сердца своего; обратился к Нему, потеряв всякую на себя надежду.

Господь дал мне уверовать в прощение грехов, возвещаемое именем Его (Деян. 10:43). «Благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа» (Рим. 5:15), восполнили всю нужду мою, переполнив сердце мое радостью неземною и благодарностью ко Спасителю, искупившему меня кровью Своею Богу (Отк. 5:9); я отдался Ему, чтобы Он исцелил меня от грехов моих, повинуясь Его призыву (Мф. 11:28–30) и полагаясь на нелживое Его слово (Ин. 6:37); я доверился Спасителю моему, в Котором и имею теперь жизнь вечную (1 Ин. 5:10–13), Который не даст мне погибнуть вовеки и не даст меня похитить из руки Своей (Ин. 10:28) [89] Письмо В. А. Пашкова прот. И. Янышеву, 9 апреля 1880 / Янышев И., Пашков В. А. Сущность учения, 4. .

После этого напряженного переживания с Богом в жизни Пашкова начали вскоре происходить решительные изменения. Теперь он был объединен одной целью со своей семьей, «он был полон одним желанием – жить и трудиться для Того, Кто первый возлюбил его и дал Себя за него» [90] Dalton, Lord Radstock and Colonel Pashkoff, 108. См. также Krusenstjerna A. von. Im Kreuz hoffe und siege ich, 77. . Его переполняла такая радость, что он просто не мог не говорить о ней.

По мере того как росли его отношения с Богом, молитва и Писание стали играть важную роль в жизни прежнего полковника. По словам одного из его ближайших друзей, Пашков «ложился поздно, но вставал рано утром, все же по два часа проводил в чтении Слова Божьего и молитве» [91] Korff, Am Zarenhof, 33; Карев А. Русское евангельско-баптистское движение // Каретникова М. С. Альманах по истории русского баптизма, 127. . Через несколько лет он стал «силен в Писании» и, как говорили, «мог повторить большую часть Нового Завета на память» [92] Latimer, Under Three Tsars, 75; Dillon, 334. . В своей переписке он снова и снова упоминал тех, кого он «вспоминает пред Отцом нашим Небесным», от баптистских и штундистских крестьян на юге (1880) до самого царя (1884) [93] Письмо В. А. Пашкова Я. Д. Делякову, 11 сент. 1880 // Из переписки В. А. Пашкова и Я. Д. Делякова // Братский вестник, № 1 (1948), 71; Stead, 390–391. . Его молитва с небольшой группой верующих произвела глубокое впечатление на юную княжну Софью Ливен, которая позже вспоминала о его благоговейной молитве. Казалось, он беседует с Богом, близким и великим… [94] Ливен, Духовное пробуждение в России, 48.

Начиная с того дня в начале 1874 г. Пашков «всецело подчинял свою волю воле Божией». Окружающие чувствовали, что его жизнь можно характеризовать словами Иоанна Крестителя: «“Ему должно расти, а мне умаляться.” Его “я” с каждым разом становилось незаметнее, умирало, зато Христос все более прояснялся в нем и чрез него и занимал в нем больше и больше места» [95] Кареев А. // Каретникова М. С. Альманах, 127. . Он отказал себе в роскоши, «его мысли не были привязаны к мирским вещам, среди которых он продолжал жить, и это отчуждение было столь же полным, как у анахорета. Его ум постоянно концентрировался на мире сверхъестественном». Исключительно смиренному человеку, «ему никогда не приходило в голову, что он – лидер; он держался в тени, и его левая рука не знала, что делает правая» [96] Dillon, 335; Korff, Am Zarenhof, 33. . Известность, окружавшая его служение, была против его собственных искренних желаний. Он не объявлял о своих делах, но давал всю славу Богу. Никогда не упускал возможности сказать людям о Христе, о нем говорили, что он даже был готов наставлять своего партнера по танцам, проходя фигуры мазурки [97] Dalton, Lord Radstock and Colonel Pashkoff, 110; Кареев А. // Каретникова М. С. Альманах, 128; Leroy-Beaulieu, 471. .

Воспитанный в обществе, в котором богатый и бедный были разделены, Пашков стал заботиться о социальной справедливости и любви к низшим классам, и это было еще одной областью, где жизнь Пашкова решительно изменилась. Хотя в русской литературе повторяется образ «кающегося аристократа», чья совесть осуждает несправедливость его положения и который сам лишает себя богатства, Пашков не демонстрировал отказа от состояния. Вместо этого он «тратил его, в высшей степени щедро, на бедных и страдающих, делая это тайно и с таким тактом, что я (проф. Эмиль Дилон) не видел никогда ничего подобного. Студенты, которые умирали от голода на черном хлебе и жидком чае, оказывались способными закончить свою учебу; семьи, готовые разойтись из-за нехватки средств к существованию, были сохранены благодаря помощи из неизвестного источника; о больных заботились врачи или же их отправляли в больницу за его счет… Через несколько лет он потратил таким образом большое состояние в трудах христианского милосердия». Известен случай, когда Пашков обратился к министру внутренних дел, ходатайствуя за бедного, несправедливо сосланного в Сибирь; он стремился обеспечить тому свободу. В то время как прежде у Пашкова почти не было связи с крестьянами, после его обращения рассказывают, что он не только приглашал их в свой дом, но и ходил в их дома, «спал в дымных лачугах… утешая их в несчастьях, облегчая их беды». Для нового Василия Александровича все были равны. «Он не был лицеприятен» [98] Dillon, 332; Korff, Am Zarenhof, 34. .

Сразу после своего обращения Пашков вошел в дружеские отношения с лордом Редстоком, и тот принял его как дельного помощника; они общались до самой смерти Пашкова в 1902 году. Неясно, избрал ли Редсток именно Пашкова для продолжения труда или же настолько сознательно он учил новообращенного, но Пашков научился многому в течение почти четырех лет совместного труда. Православные враги популярной новой секты нападали на Пашкова за то, что он копировал «не содержание только его проповедей, но и манеру говорить» [99] Боголюбов Д. И. Кто это – пашковцы, баптисты и адвентисты? 7. Это нередко происходит и в современной России с прибытием иностранных миссионеров. Новообращенные русские и украинцы часто проповедуют с американскими интонациями и выражениями. . Непохоже, чтобы ранние пашковцы рассматривали это подражание как отрицательное. Правда, однако, что учение Пашкова и его ценности мало отличались от таковых его наставника.