Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Жизнь Божественная – II

Наше единство с мировым бытием основывается на сознании некоего «Я», которое одновременно универсализируется в мире и индивидуализируется через индивидуального Пурушу. И, как на уровне мирового бытия, так и на уровне индивидуального бытия и всех индивидуальных существ, это сознание осознаёт одно «Я», многообразно проявляющееся и воспринимающее формы своего проявления. Это «Я», следовательно, должно обладать целостным бытием – иначе у нас не было бы этого ощущения единства – и, не нарушая этой целостности, быть способно к космической дифференциации и проявлению в мириадах индивидуальных существ. Единство является сутью его бытия, а способность к космической дифференциации и множественной индивидуализации – силами его бытия, которые оно постоянно проявляет и проявление которых присуще и радостно его сознанию. Но почему, когда мы достигаем единства с этим «Я» и даже полностью и во всех отношениях уподобляемся его бытию, нам нужно отказываться от его сил и почему вообще мы должны желать и стараться освободиться от них? Нам достаточно лишь сократить масштаб единения с ним, глубоко сосредоточившись на божественном бытии и отказавшись от участия в игре силы, сознания и восторга Божественного. Именно так поступил бы индивидуум, отвергающий восторг и многообразную радость единения с природой, деятельностью и энергией божественного Существования и желающий обрести покой и отдохновение через единение с его неподвижной сутью. Такой вариант возможен, но совсем необязательно считать, что это является высшей целью нашего существования или абсолютным совершенством.

Правда, можно возразить, что на уровне энергии и деятельности сознания не может быть подлинного единства и что только в неподвижности сознания можно полностью слиться с Божественным. Сейчас в состоянии, которое мы называем бодрствующим единством индивида с Божественным, противопоставляя его забытью или глубокой сосредоточенности индивидуального сознания, погруженного в транс отождествления, конечно же, присутствует и должно присутствовать ощущение различий и многообразия. Ибо в состоянии этого активного единения индивидуальный Пуруша расширяет не только статическое осознание, но и сферу своего активного восприятия, объединяя ее с «Я» своего бытия и мирового бытия, и при этом сохраняет индивидуальность, а значит, и ощущение различий. Всех остальных индивидов такой Пуруша воспринимает как свои собственные «я»; достигая с ними динамического единения, он может чувствовать, что их ментальная и практическая деятельность протекает в его универсальном сознании, и осознавать ее столь же отчетливо, как свою собственную; благодаря своему субъективному единению с ними он может способствовать упорядочиванию их деятельности, но практические различия все-таки сохраняются. Пуруша занят непосредственно и конкретно той деятельностью, которую осуществляет в нем Божественное; с деятельностью Божественного в своих других «я» он связан не напрямую, а универсально, посредством и благодаря своему единению с ними и с Божественным. Индивидуум, следовательно, продолжает существовать, хотя и превосходит границы маленького изолированного эго; универсальное тоже продолжает существовать и объемлется им, но оно не поглощает и не уничтожает индивидуальные различия, хотя благодаря универсализации индивидуума ограничение, называемое нами «эго», преодолевается.

Теперь мы можем избавиться от этих различий, полностью забыв себя в трансе единения, но для чего? Чтобы достичь абсолютного единства? Но, приемля различия, мы не более нарушаем или преуменьшаем его, чем Божественное, которое тоже приемлет их. Пребывая в Его бытии, мы ощущаем абсолютное единство и можем углубиться в него в любой момент, но мы также ощущаем другое единство – единство различий – и всегда можем погрузиться в него и свободно действовать в нем, не чувствуя себя отдельными существами: ибо мы вышли за пределы эго и освободились от ограничивающих влияний своего ума. Тогда, может быть, от различий следует отказаться ради обретения покоя и отдохновения? Но мы и так обретаем их благодаря единению с Ним, ибо Божественное, даже пребывая в центре своей вечной деятельности, остается вечно спокойным. Тогда просто ради радости устранения всех различий? Но эти различия – часть божественного промысла: они призваны не разъединять, как в нашей эгоистической жизни, а служить средством достижения еще более тесного единства; ибо благодаря им мы наслаждаемся единством с другими «я» и с Богом во всём – с тем, что нами исключается, когда мы отбрасываем множественный аспект его бытия. В обоих случаях происходит постижение и наслаждение Божественным в индивиде: в первом случае мы объединяемся с Божественным на уровне Его чистого бытия, а во втором – к этому прибавляется еще и единение с Его космическим бытием; это не воссоединение фрагмента абсолютного Божественного с целым, от которого тот отпал. Мы, конечно же, можем предпочесть погружение в его чистое бытие и глубокое слияние с ним или переход в супракосмическую трансцендентность, но если исходить из духовной истины Божественного Существования, то нет никакой причины, вынуждающей нас отказываться от участия в Его масштабной и блаженной вселенской деятельности, позволяющей нашей индивидуальности полностью реализовать себя.

Но далее мы чувствуем, что наше индивидуальное бытие оказывается не только в космическом бытии, но также, в конце концов, и в том, что их объединяет. Как наша личность в мире является становлением этого «Я», так и мир является становлением этого «Я». Мировое бытие всегда включает в себя индивидуальное бытие; поэтому оба эти становления – космическое и индивидуальное – всегда связаны между собой и в своем практическом взаимодействии зависят друг от друга. Но мы обнаруживаем, что индивидуальное «я», в конце концов, также включает мир в свое сознание. И, поскольку это происходит не за счет разрушения духовного индивида, а благодаря достижению им полного, совершенного и абсолютного самоосознания, мы должны предположить, что индивидуальное «я» всегда содержало в себе космос и что поверхностное невежественное сознание просто не осознавало этого факта, поскольку ограничивало себя рамками эго. Но когда речь идёт о пребывании космического и индивидуального друг в друге, когда мы говорим: «Мир наполняет меня, я наполняю мир, всё во мне, я – во всём», – ибо освобождающее переживание сокровенного «я» вызывает такое ощущение, – мы очевидно выходим за пределы обычного языка. Причина в том, что слова, которыми мы вынуждены пользоваться, были созданы умом и наполнены смыслом интеллектом, думающим исключительно в категориях физического Пространства и физической реальности и использующим для описания более высоких психологических состояний образы физической жизни и чувственного опыта. Но план сознания, на который восходит освобожденное человеческое существо, не зависит от физического мира, и космос, который, таким образом, объемлется нами и объемлет нас, это не физический космос, а бытие Бога, гармонично проявленное в величественных ритмах Его сознания-силы и изначального восторга. Поэтому это взаимное включение является духовным и психологическим; это восприятие двух форм Множественности – всеобщей и индивидуальной – в объединяющем духовном переживании, наложение вечной целостности Единого на вечную целостность Множества; ибо Единый вечно объединяет в одно целое Множество, дифференцирующееся и унифицирующееся в космосе. Это означает, что космос и индивидуум являются проявлениями трансцендентного «Я», которое, будучи неделимым, кажется разделенным или фрагментированным; но, на самом деле, оно не разделено и не фрагментировано, а повсюду и везде сохраняет свою целостность. Поэтому всё в каждом и каждое во всём, всё в Боге и Бог во всем; и когда освобожденная душа достигает единства с этим Трансцендентным, ее восприятие себя и космоса психологически переживается как взаимное включение индивидуального и универсального друг в друга и неизменное сосуществование их в божественном союзе, который одновременно является единением, слиянием и взаимным охватом.