Цокньи Ринпоче - Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностной любви

Опыт появляется вслед за намерением. Где бы мы ни были, что бы ни делали, единственное, что от нас требуется, – это признать, что мысли, чувства и ощущения – явление естественное. Мы просто распознаём переживаемый опыт и позволяем ему пройти, не пытаясь его опровергнуть или принять. Придерживаясь этого подхода, в конечном счёте мы разовьём способность справляться с ситуациями, которые когда-то вызывали боль, страх и грусть. Мы обнаружим в себе чувство уверенности, произрастающее не из высокомерия или гордыни; поймём, что нам всегда есть где укрыться, что мы в безопасности и у себя дома.

Вышеописанное упражнение проливает свет на ещё один аспект нашей основополагающей природы, и я объясню вам его смысл несколько нетривиальным способом.

Как я уже упоминал, согласно многим стандартным вариантам перевода, слог ньи соответствует суффиксу «-ость», обозначающему неотъемлемое качество какой-либо вещи. Но меня учили, что «ньи» в слове тонгпа-ньи в символической форме обозначает ясность : способность осознавать всё переживаемое, видеть, что мы испытываем, и знать, что мы это видим. Так сложилось исторически, что физико-географические и культурные условия в Тибете были относительно непростыми, поэтому его жители стали мастерами символической манеры коммуникации, по сравнению с которой нынешние «твиты» в социальных сетях кажутся чересчур растянутыми. Так ради краткости сообщения тибетский слог «ньи» приобрёл второй, тонкий смысл.

Ясность – это познающий аспект нашей природы и очень простая, базовая способность к осознанности. Это основополагающая, естественная осознанность – лишь потенциал. Так же, как пустотность является возможностью быть чем угодно, ясность – это возможность видеть что угодно. Она позволяет нам распознать и провести различия в бесконечном многообразии мыслей, чувств, ощущений и проявлений, которые беспрестанно возникают из пустоты. Без ясности мы не сможем узнать или идентифицировать какой бы то ни было аспект нашего опыта. Однако она не связана с простым осознаванием некой определённой вещи . Осознавание, или осведомлённость о каком-либо предмете, представленное понятиями субъектно-объектной связи (субъект – это тот, кто осознаёт; объект – это предмет, переживаемое и т. д., – всё то, что субъект осознаёт), – это только знания, которые мы получаем, пока взрослеем. Все «почему» и «как» этого процесса познания мира немного сложнее и заслуживают отдельного обсуждения в дальнейшем.

Итак, этот обладающий знанием, или осознающий, аспект нашей природы на тибетском обычно называют о селва , и чаще всего это слово переводят как «светоносность», что отражает его фундаментальную способность освещать, или проливать свет на собственный опыт и таким образом понимать или осознавать его. Будда в своих учениях иногда сравнивал этот аспект с домом, в котором горит свет, но его окна занавешены и ставни закрыты. Дом символизирует программы, которые привязывают нас к кажущейся настоящей проекции себя и окружающего мира, а лампа – это сияющее свойство искры нашей основополагающей природы. Как бы плотно ни были задёрнуты шторы и закрыты ставни, свет всё равно просачивается и виден снаружи. Свет, горящий внутри дома, предоставляет нам ясность, чтобы, например, отличить стул от кровати или ковра и соотнести это понимание с собственными мыслями, чувствами и физическими ощущениями. Когда свет пробивается сквозь занавески и ставни, мы видим другие вещи: людей, места, события. Все эти переживания, скорее, дуалистичны, то есть являются проявлением нашей склонности воспринимать жизненный опыт в терминах «я сам – другие», «я – не-я». Но если мы задумаемся на минуту, чтобы оценить все эти проблески, то испытаем глубокое и всеохватное ощущение основополагающей, присущей нам ясности.

Иногда трудности, с которыми мы сталкиваемся, позволяют на мгновение испытать глубокое ощущение озарения. Несомненно, я ощутил это, когда пытался перейти стеклянный мост. Страх вынудил меня поставить под сомнение свою реакцию, что выявило существование программы и помогло мне увидеть её составляющие в ином свете и пересечь мост со спокойным чувством, которое переросло в уверенность, а в конечном счёте в лёгкость, ощущавшуюся как радость.

Опыт, которым недавно поделилась со мной одна женщина, служит ещё одним воодушевляющим примером преобразования препятствий в возможности.

«Я была самым младшим ребёнком в семье, – рассказала она, – девочкой с двумя братьями. Мои родители уделяли им массу внимания и возлагали на них все надежды нашей семьи. Я за это их не виню. Это часть культуры, в которой мы воспитывались. Всякий раз, когда я пыталась высказать своё мнение или заговорить о полученных в школе знаниях, меня останавливали замечанием о том, что мои соображения никого не интересуют. Я была просто девочкой, ребёнком, и моим единственным чаянием в этой жизни должно было быть удачное замужество.

В общем, мой старший брат умер, а младший потерпел неудачу в бизнесе. Я вышла замуж за хорошего человека, но он потерял работу, поэтому мне пришлось устроиться секретарём в крупную корпорацию.

Но это чувство никчёмности преследовало меня. Мне казалось, что я недостаточно хорошо и быстро выполняю работу, что остальные работники офиса судачат у меня за спиной и что меня могут уволить, потому что я не такая проворная и компетентная, как они. А если меня уволят, как я буду содержать себя и свою семью? Чем я буду кормить детей? Все эти мысли и чувства до такой степени осаждали меня, что я на своей шкуре ощутила весь кошмар жизни уличных нищих.

Мне было так страшно.

Единственный способ успокоиться состоял в том, чтобы постараться увидеть так называемый „свет в конце туннеля“: отчаянную надежду, что обстановка на работе изменится, что я вдруг найду другую, более высокооплачиваемую работу. Или что у меня будет новый, не столь требовательный начальник; или же уволят всех тех, кто шепчется за моей спиной.

Затем я обратила внимание на свою низкую самооценку и начала понимать, что дело совсем не в работе, а в мыслях и чувствах по отношению к самой себе, будь я в офисе или на кухне, стараясь приготовить какую-нибудь еду мужу и двум детям. Поиск „света в конце туннеля“ был не чем иным, как оборотной стороной страха – надежды, что некоторая смена обстоятельств вызволит меня из оков чувства, что я недостаточно хороша. Постепенно я стала понимать, что надежда и страх – всего лишь идеи. И ничего общего с работой они не имеют. Они касались исключительно моих мыслей и чувств относительно собственных возможностей.

Потихоньку я начала понимать, что свет, который искала, и был туннелем, а туннель, в котором застряла, был светом. Единственная разница между ними заключалась в том, каким образом я воспринимала себя и свою ситуацию. Если я воспринимала себя ни на что не способной, то доказывала тем самым эту свою неспособность. Если видела себя компетентным человеком, то и справлялась со всем соответствующим образом.