Франсуа Брюн - Христос и карма. Возможен ли компромисс?

Шри Ауробиндо под под конец своей жизни уже не так вдохновлялся идеей нового рождения: «О! начинать все сначала, снова детство и период неведения, нет». Да и сама «Мать» (Мирра Альфасса), продолжившая и углубившая его идеи, тоже, как оказалась, стала довольно скептически относиться к этому вопросу: «Неужели нужно покинуть это тело лишь для того, чтобы выстроить себе другое? Я не знаю… это не соответствует… Мне никогда не говорили, что это обязательно должно быть именно так» [83] Satprem. Mère; la mutation de la mort (Robert Laffont, 1976, p. 290). .

Еще категоричнее говорит об этом Шри Нисаргаддата (1897-1981):

«Реинкарнация предполагает некое Я, переходящее из одной жизни в другую. Но такового нет и в помине. Этот пучок надежд и воспоминаний, который называют моим Я, воображает о себе, что существует бесконечное количество раз, и творит время, чтобы приспособиться к своей ложной вечности; для того, чтобы быть, мне не нужно ни прошлого, ни будущего» [84] Nisargadatta. Je suis (Les Deux Océans, 1982, p. 278). .

Речь здесь, конечно, идет не о полном отказе от идеи реинкарнации, но скорее, об акцентировании внимания на непостоянстве вещей и жизней, на чем сходятся, по сути, самые разные течения индийской мысли: эту идею мы находим и в индуизме, и в буддизме. Автор, у которого я нашел в свое время вышеприведенную цитату, так ее прокомментировал:

«Пусть не делают из этого высказывания вывод, что он систематически отрицает реинкарнацию. Такой человек просто не может мыслить систематически. Как и Кришнамурти, он просто заявляет, что она совсем не обязательна для духовного роста, не считает ее ни идеалом, ни условием спасения, ни следующим этапом предполагаемого совершенствования» [85] Bernard Delafosse. De Krishnamurti ä Mère… la même vérité? (Goy Trédaniel, 1987, p. 152). .

Ну, и наконец, я хотел бы привести небольшую цитату и из самого Кришнамурти (1895-1986). Во многих посвященных ему книгах и докладах его нередко причисляют к великим индуистским авторам, вписывающимся в классическую традицию веры индуизма в реинкарнацию. Но тут двойная ошибка. Во-первых, он совершенно порвал с религиозной традицией своей страны. Любая традиция представляется ему тюрьмой. Во-вторых, он вообще воздерживался от высказывания своего мнения о проблеме реинкарнации. Он только настаивал на том, что не надо придавать ей слишком большого значения:

«Я знаю, что вам очень хочется себя увековечить, что вы верите в реинкарнацию. Может, она и существует, но это не имеет ни малейшего значения; и нам вообще не нужно знать, будет следующая жизнь или нет. Что действительно важно, так это момент настоящего, важно знать, можем ли мы сейчас изменить свое зрение, способ видеть мир» [86] Цит. по: Bernard Delafosse. Op. cit., p. 93. .

Тут возникает проблема идентичности того, кто претерпевает реинкарнацию. Все великие индуистские мыслители задавались этим вопросом. Но больше всех на сложности проблемы определения того, что есть подлинное «Я», настаивает буддистская традиция. Потому что это не самый незначительный из индийских парадоксов: своеобразное наваждение идеей «Я», с целью как раз это самое «Я» разрушить.

Не вдаваясь в подробности коренного отличия индуизма и буддизма, стоит отметить, что и там, и там, мы находим одну и ту же озабоченность идеей борьбы с «Я» и его полного исчезновения. Но сам этот процесс уже предполагает чрезмерное внимание к этому «Я», которое становится центром нашей жизни. В буддизме мы сможет проследить эту тенденцию еще более отчетливо.

Это абсолютное одиночество хорошо заметно в учении Будды:

«Накрепко запомните следующее: не бунтуйте против вашей сегодняшней участи, потому что это наказание за прошлое. И помните о том, что ваше будущее зависит от чистоты вашего сердца. Это закон Кармы, который я возвещаю вам» [87] Maurice Percheron. Le Boudda et le bouddisme (Le Seuil, 1956, p. 31). .

«Во всех мирах, видимых и невидимых, есть лишь одна сила, без начала и без конца, и нет иного закона, кроме нее, без предпочтений, без ненависти. Она убивает и спасает, и нет у нее иной цели, кроме свершения того, что уготовано Судьбой. Смерть и Страдание – челноки ее шитья, а Любовь и Жизнь – нити…

Ничего не ждите от безжалостных богов, они и сами подчиняются закону Кармы, они и сами рождаются, старятся и умирают, чтобы затем родиться вновь, они и сами пришли в мир лишь затем, чтобы освободиться от собственного страдания. Во всем рассчитывайте только на себя. И не забывайте, что каждый человек сам творит себе тюрьму, и каждый может стать могущественнее самого Индры» [88] Ibid., p. 35. .

Но формула Дхаммапады звучит еще категоричнее:

«Ибо сам человек совершает зло, и сам оскверняет себя. Не совершает зла он тоже сам, и сам очищает себя. Чистота и скверна связаны с самим собой. Одному другого не очистить» [89] Дхаммапада. СПб.: Издательство Чернышёва, 1993. С. 92 (№ 165). Пер. с пали В.Н. Топорова. .

Я помню, как однажды на конференции в Дюссельдорфе процитировал этот прекрасный текст о реинкарнации. И вдруг почувствовал, что словно ледяным холодом повеяло от него на аудиторию, попросившую меня прочитать его еще раз, чтобы лучше разобраться, что же там имеется в виду. Я понял, что для большинства такое представление о реинкарнации стало открытием. До этого момента они никогда не задумывались, какое бесконечное одиночество связано с этой доктриной.

Об этом же настоятельно говорится и в других отрывках: «Вы сами должны сделать усилие. Татхагаты – единственные учителя». Или еще: «Ибо ты сам себе господин, ибо ты сам себе путь» [90] Там же. С. 116 (№ 276) и с. 137 (№ 380). .

Мы все можем совершить ту же самую духовную эволюцию, что и далай-лама. Однако, на самом деле, мы находимся при этом не на той же самой дороге, а на параллельных ей дорожках. Речь не идет о том, чтобы «пройти этот путь» вместе, чтобы вместе совершить паломничество нашей жизни. Далай-лама говорит об этом предельно четко.

Его спросили как-то, согласен ли он, что «все живущие связаны между собой… как части единого организма, иными словами, как органы или члены одного и того же тела».

И он на это ответил: «Если вы подразумеваете, что многие живущие во плоти существа происходят из одного истока, например, от какого-то бога, мой ответ будет: нет».

Его собеседник уточнил: «То есть, вы думаете, что одни никак не зависят от других?»

«Да. Они существуют раздельно. Даже когда они достигают просветления, они все равно продолжают раздельное существование, просто теперь их самоосуществление будет идентичным» [91] John F. Avedon. Enretiens avec le Dalaï-lama (Éditions Dharma, 1982, p. 80). .

Итак, каждый из нас в ходе своей жизни и во всех последующих жизнях остается в полном одиночестве. Но в чем глуповатые западные люди (типа меня) уже совсем ничего не понимают, так это в буддистском утверждении: что при переходе от одной жизни к последующей не сохраняется никакого постоянного Я. Это в индуизме верят, что у каждого из нас, помимо души и тела, есть еще и некое Я, постоянный элемент, переходящий из одной жизни в другую. По крайней мере, так утверждает далай-лама, чтобы сразу вслед за этим объяснить нам, что же нужно об этом думать на самом деле: «Но у буддистов нет и в помине принципа отдельного Я, некой сущности, отличной от души и тела; они опровергают понятие постоянного, неповторимого и независимого Я» [92] Dalaï lama. Cent Eléphants sur un brin d’herbe (Le Seuil, 1990, p. 75). .